Что я хотел бы узнать раньше и что я знаю сейчас — так это то, что СДВ не является каким-то дефектом или болезнью и если поменять угол зрения, в нем даже можно найти преимущества. По крайней мере, я решил именно так воспринимать его. У меня есть много друзей-инвалидов, которые с этой позиции смотрят на свои уникальные особенности и трудности, и хотя я не могу сравнивать свои проблемы с их сложностями, именно они вдохновляют меня на такое отношение к себе. То, что приносило мне неприятности в детстве и приводило к бесконечным постыдным вызовам родителей в школу, стало в итоге одним из качеств, помогающих придумывать и развивать проекты и создавать успешное кино. Должен признать: частично мой успех основан на моей способности быть многозадачным и сохранять продуктивность, выполняя несколько дел разом. Но слишком хорошо — тоже нехорошо, особенно когда дело касается недостатка концентрации или, напротив, ее избытка. Конечно, бывает, что моя неугомонность сводит меня с ума и я хочу походить на других людей, умеющих часами сидеть и размышлять. Да, я должен ценить и понимать свои разум и тело, а также тот способ, которым был сотворен. У каждого из нас есть разные стороны, сильные и слабые, но общество, к сожалению, часто предпочитает ровнять всех под одну гребенку. В системе образования ребенку необходимо учиться по тем методикам, по которым его учат, а если он этого не может, то оказывается вне нормы и на него вешают бирку со словами «расстройство» или «дефицит». Знаете, что подобные слова делают с молодыми людьми? Они заставляют их чувствовать себя худшими, как будто с ними что-то не так, словно они неполноценны и никогда не станут полноценными. Подумайте о том, как мы общаемся с людьми с ограниченными возможностями, пока они растут, и о том, какие слова мы произносим в их адрес. Я искренне сочувствую инвалидам, которые постоянно слышат, что они неполноценны, и потому прикладывают вдвое больше усилий в борьбе за право быть признанными, считаться нормальными, когда фактически их отличия делают их уникальными, а кажущиеся недостатки создают преимущества в других областях. Другими словами, их особенности — это их суперсила, как у Сорвиголовы (не того, которого сыграл Бен Аффлек, а из сериала Netflix).

Какой бы стороны жизни мы ни коснулись, навязанные обществом правила разнообразны, непонятны и одновременно глубоко укоренены в нас. Я часто обнаруживаю себя под давлением требований, пришедших из детства и подросткового возраста, — из внутренних диалогов, ощущения опасности и неуверенности в себе — и более общих посылов, полученных во взрослом возрасте. Подобное существование в двух реальностях мы видим практически повсеместно. С одной стороны, логически поразмыслив, я понимаю: я умный и способный. Но, с другой стороны, в эмоциональной сфере я до сих пор словно школьник, которому постоянно твердят о существующих проблемах, о доставляемых им неприятностях, о том, что надо больше фокусироваться, чтобы достигнуть успеха… и стать умнее. Этот мальчик всегда чувствовал, что его не понимают, но не осознавал почему. Я живу в напряжении, будучи уверенным в собственной компетентности (и способности дальше учиться и расти) и одновременно ощущая себя самозванцем, который не заслуживает тех профессиональных возможностей, ради которых надрывал задницу.

Но вернемся к тому раннему утру в Новом Орлеане, когда я готовился к первому дню съемок своего первого фильма. Продышавшись от тревоги, стараясь подавить чувство неадекватности, я зашел в гардеробную дома с привидениями (дом этот, построенный в XIX веке, мы тогда арендовали) и начал рассматривать одежду, которую привез с собой. (Да, там действительно жили привидения. Если вы не верите в такое, я вас понимаю. Но когда ваш трехлетка начинает разговаривать с мальчиком и девочкой, которых видит на потолке, и что-то хватает вас за ногу в два часа ночи, то в привидений лучше верить. В ином случае такому скептику лучше сразу убраться из подобного места.) Покопавшись в одежде и мысленно обругав себя за то, насколько плохо я все собрал, я остановился на обычном для себя сочетании футболки и джинсов. Потом подумал, что мог бы одеться и понаряднее — я же, в конце концов, режиссер и продюсер и задаю настроение всей команде. Так что поверх футболки надел рубашку с синим воротничком, решив, что выгляжу достаточно аккуратно, но оставил на ногах кроссовки, чтобы не переборщить. Однако, посмотрев в зеркало, я увидел там все того же третьеклассника, который вечно не успевает, не может сосредоточиться, не понимает математику и очень старается — но все равно остается недостаточно хорошим. Холодная пропасть постепенно разверзалась в моем животе — ведь я не чувствовал себя готовым к роли режиссера и начинал беспокоиться о том, что команда увидит мою слабость и интуитивно перестанет мне доверять. Мысли неслись на всех парах. Что еще могло сработать против меня? Вдруг парни из операторской команды увидят во мне того, над кем можно подшучивать за спиной, а не авторитетного профессионала? Зная, что кинопроизводство в основном строится на сочетании творческих и интеллектуальных навыков, я принял единственно правильное решение, которое должно было поправить мое самочувствие и одновременно произвести лучшее из всех возможных первых впечатлений на группу из 120 малознакомых мне людей: я надел очки без диоптрий. Мысль простая: если что-то вообще может скрыть парня, снимавшего рубашку в разных телешоу на протяжении десяти лет, и выставить на первый план мужчину, который вызывает доверие, способен принимать правильные творческие решения, выдерживать давление, а также отпускать всех вовремя домой к обеду, то это… очки. Подобный прием работал у Супермена Кларка Кента; возможно, сработает и у меня. Знакомьтесь, это мой синдром самозванца.

ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ТРЕБОВАНИЯ К МУЖСКОМУ ИНТЕЛЛЕКТУ

Мы уже поняли, что физическая сила ценится в мужчинах значительно больше, чем ум, так же как храбрость измеряется физическими подвигами, а не глубокими эмоциональными погружениями. Социальные установки, связанные с интеллектом, начинают внедряться с раннего возраста, когда атлетичных мальчиков выделяют и хвалят за их спортивные достижения, а более умным присваивают статус «ботаников». Мальчик, знающий ответы на все вопросы учителя, получает прозвище «заучка» или «зубрила». Забавный мальчишка, поддразнивающий умников, вскоре начнет подшучивать над собой, так как провалит тест по правописанию из-за своей дислексии, а юный атлет и вовсе не будет казаться встревоженным тем, что едва прошел финальный тест, ведь его ценность связана с успехами в спорте, а не в учебе. Ключевой момент: