мужчины и женщины равно участвуют в совершенстве и должны получать одинаковое наставление и одинаковые правила поведения, поскольку имя «человека» является общим для мужчин и женщин, и для нас «во Христе нет ни мужского пола, ни женского».[352]

Убеждая женщин вместе с мужчинами участвовать в общине, Климент предлагает — уникальный в ортодоксальной традиции — список женщин, достижениями которых он восхищается. Они располагаются по порядку, начиная с древних примеров наподобие Юдифи, убийцы, уничтожившей врага Израиля, и царицы Эсфири, спасшей свой народ от геноцида, и других, также сыгравших важную политическую роль. Он упоминает писательницу Аригноту, Фемисто, философа-эпикурейца, и многих других женщин-философов, включая двух, учившихся с Платоном, и одну, воспитанную Сократом. Конечно, он не может сдержать свои похвалы:

Но ведь и Теано весьма преуспела в пифагорейской философии, однако когда некто выразительно посмотрел на нее и сказал: «Какая прекрасная рука», она ответила ему: «Да, но не для всех».[353]

Климент завершает свой список знаменитыми женщинами, поэтессами и художницами.

Но мнение Климента, что даже ортодоксы могли бы поддержать женственный элемент — и активное участие женщин в общине — не нашел последователей. Его точка зрения, сформировавшаяся в космополитической атмосфере Александрии и высказанная среди состоятельных и образованных членов египетского общества, могла показаться слишком чуждой большинству западных христианских общин, разбросанных от Малой Азии, Греции и Рима до провинциальных Африки и Галлии. Большинство разделило позицию его сурового и провинциального современника, Тертуллиана:

Не позволено женщине говорить в церкви, ни учить, ни крестить, ни приносить [евхаристию], ни требовать для себя участия в любом мужском деле — не говоря о любом священнослужении.[354]

Этот консенсус, отбросивший взгляды Климента, продолжает господствовать в большинстве христианских церквей: почти через две тысячи лет, в 1977 году папа Павел VI, епископ Рима, заявил, что женщина не может быть священником, «потому что наш Господь был мужчиной»! Источники из Наг-Хаммади, открытые в период современного социального кризиса, заставляют нас пересмотреть историю — и по-новому оценить сложившееся положение.

IV

СТРАСТИ ХРИСТОВЫ И ГОНЕНИЯ НА ХРИСТИАН

ВСЕ рассказы об Иисусе из Назарета, записанные его последователями или противниками, согласны только в одном: около 30 года по приказу римского префекта Понтия Пилата он был осужден и распят. Римский аристократический историк Тацит (ок. 55-115), почти ничего не зная об Иисусе, упоминает только это. Рассказывая позорную историю Нерона (император в 54–58 годах), он говорит, что Нерон, обвиненный в поджоге Рима,

приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат', подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев.[355]

Еврейский историк Иосиф упоминает Иисуса из Назарета в списке неприятностей, испортивших отношения иудеев с Римом во время правления Пилата (примерно в 26–36 годах). Приписанный Иосифу комментарий сообщает, что «По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту».[356]

Последователи Иисуса подтверждают этот рассказ. Евангелие Марка, вероятно, самое раннее из новозаветных Евангелий, рассказывает, как Иисус, преданный Иудой Искариотом, был схвачен ночью в Гефсиманском саду около Иерусалима вооруженными людьми, а его ученики разбежались.[357] Обвиненный перед Пилатом в подстрекательстве к мятежу, он был приговорен к смерти.[358] Распятый на кресте, Иисус прожил еще несколько часов прежде, чем, как рассказывает Марк, «громко возгласил»[359] и умер. Евангелия Луки и Иоанна, написанные, вероятно, поколением позже, описывают его смерть более героически: Иисус прощает своих мучителей и с молитвой отдает свою жизнь.[360] Но все четыре новозаветных Евангелия описывают его страдания, смерть и поспешное погребение. Конечно, Евангелия стараются истолковать обстоятельства, приведшие к его смерти, так, чтобы показать его невиновность. Марк говорит, что первосвященники и лидеры в Иерусалиме планировали арестовать Иисуса, поскольку его учение было направлено против них.[361] Иоанн предлагает более полный, исторически правдоподобный рассказ. Он сообщает, что растущая популярность Иисуса привлекала к его движению все новых людей, и первосвященники собрали Синедрион, чтобы обсудить угрозу мятежа. Среди неграмотной черни некоторые уже объявили Иисуса Мессией[362] — «царем-помазанником», который, как они ожидали, должен был освободить Израиль от римской оккупации и восстановить еврейское государство. Особенно во время Пасхи, когда тысячи иудеев собирались в Иерусалим на праздник, это могло стать толчком, готовым воспламенить всегда тлевшее в городе чувство еврейского национализма в пожар восстания. Синедрион взял на себя ответственность за сохранение мира между еврейским населением и римской оккупационной армией — мира настолько хрупкого, что через несколько лет, когда во время Пасхи стоявший на карауле римский солдат выразил свое презрение, обнажившись во дворе Храма, последовало восстание, в котором погибло до тридцати тысяч человек. Рассказывающий эту историю Иосиф добавляет: «Так праздник превратился для всего народа в день плача, и каждый дом наполнился воплями и рыданиями».[363]

Иоанн восстанавливает рассуждения совета об Иисусе: «Что нам делать?.. Если оставим Его так», чернь может оказать поддержку новоявленному царю иудеев, «и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом».[364] Первосвященник Каиафа доказывал, что «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб».[365] Даже Иоанн вынужден был признать политическую дальновидность этих слов: он записал свой рассказ уже после Иудейской войны 66–70 годов, закончившегося полным разгромом восстания против Рима, которое, если верить Иоанну, предвидел Каиафа: Храм сожжен до основания, Иерусалим опустошен, каждый десятый житель убит.

Но если источники согласны в основных фактах, связанных с казнью Иисуса, сами христиане остро спорят об истолковании этих фактов. Откровение Петра из Наг-Хаммади рассказывает совсем иную версию истории распятия:

… Когда Он сказал это, я увидел, как будто Он схвачен ими, и сказал: «Что я вижу, о Господи! Что Ты Сам взят и Ты держишь меня! И кто тот, кто радуется над древом, смеющийся, и другой, они бьют его ноги и его руки?» Сказал мне Спаситель: «Тот, кого ты видишь над древом, радующегося и смеющегося, это живой Иисус, а тот, кому они забивают гвозди в его руки и его ноги, это его плотская