– Естественно.

– Мы дали ему довольно сильное обезболивающее, и оно уже должно было подействовать. Я думаю, что проблема скорее в шоке, нежели в чем-то другом. И он… гм-м… все никак не отпустит фазана. Отказывается выпускать его из рук, что бы мы ни говорили. Вот почему нам пришлось поместить его в эту палату одного. Нам не разрешают держать в больнице птиц.

– Понимаю, – сочувственно произношу я.

– Боюсь, нам придется как-то его уговорить или даже применить силу. Вы его…

– Подруга, – твердо заявляю я и поворачиваюсь к Дэну: – Дэн, ты должен отпустить фазана.

Он поглаживает птицу, словно защищая.

– Нет.

– Дэн, ты должен!

– Нет.

– Дэн, пожалуйста! – Он обхватывает фазана обеими руками. – Дэн, ты не можешь держать его вечно. Просто отпусти.

– Нет. Я буду держать его вечно, если понадобится.

– Но зачем? – с мольбой в голосе спрашивает медсестра.

Дэн слегка покачивается и разглаживает перья птицы.

– Он не будет знать, что делать в больнице. Он будет хлопать крыльями.

С его логикой не поспоришь. Я смотрю на медсестру, и она пожимает плечами.

– Ваш друг такой упрямый! – шипит она достаточно громко, чтобы он услышал. – Он настоял на том, чтобы мы сначала перебинтовали несчастную птицу, и только потом подпустил нас к своей ране. Это так странно! К счастью, доктор Фриббс согласился нарушить правила ради того, чтобы ваш друг не истек кровью и не умер. Но, если честно, мы должны немедленно избавиться от фазана, так или иначе.

Она многозначительно смотрит на меня. Дэн переводит взгляд на нее. В его глазах огонь.

– Не убивайте его! – кричит он и еще крепче сжимает фазана. Птица издает жалобный визг.

– У меня два вопроса. – Я решила взять ситуацию под контроль. Кому-то ведь нужно это сделать. – Достаточно ли здоров Дэн, чтобы покинуть больницу… и достаточно ли хорошо чувствует себя фазан, чтобы сделать то же самое?

Медсестра сверяется с бумагами в своей папке и прочищает горло.

– Дэн сможет поехать домой через какое-то время, как только его еще раз осмотрит доктор. Рекомендуется по возможности держать ногу приподнятой, а повязку менять ежедневно. Делать прогнозы по поводу птицы я не компетентна. Ее рана тоже сильно кровоточила, но ее продезинфицировали и перевязали. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что фазан выживет. – Подумав, она добавила: – Если, конечно, сумеет добывать пищу и убегать от хищников со сломанным крылом, а еще каким-то образом избежать того, чтобы по нему снова стреляли, в чем я сомневаюсь.

Дэн вздрагивает.

– Дэн, я возьму фазана, – решаю я и протягиваю руки к птице. Мне самой не верится в то, что я делаю.

Дэн продолжает сопротивляться:

– Куда ты его денешь?

– Отнесу в мою машину, – отвечаю я. – Там ему будет тепло и уютно. Мы вернем его в Эксмур, как только сможем.

Дэн выглядит удовлетворенным. Наконец-то. Он протягивает мне в руки многострадальный, покрытый перьями сверток.

15

Дэн

Финес безумно красив. У него блестящая, ярко-зеленая голова и белое кольцо на шее, похожее на воротник викария. Темно-красные щеки придают ему смущенный вид. У него красновато-коричневые перья с ярко-розовым отливом. Его длинный, в элегантную полоску хвост красиво сужается к концу. Глаза у него круглые и очень блестящие. Как у кого-то могло возникнуть желание его застрелить?

Сколько же всего ему пришлось пережить! Он перепугался. Мы оба перепугались. Я не думаю, что ему нравилось, когда его преследовали (и мне не нравилось) или когда в него стреляли (и мне тоже не нравилось). Ему совсем не нравилось ехать в автомобиле (и мне тоже), ему совсем не понравился мужчина с пистолетом (и мне тоже), ему не нравилось находиться в больнице (и мне тоже), ему не нравилось, когда его перевязывали (и мне тоже). И больше всего на свете ему хотелось сбежать обратно в тихий и спокойный Эксмур (и мне тоже).

Когда я увидел его в следующий раз, он сидел, уютно устроившись в клетчатом пледе на заднем сиденье машины Элли. Это был тот самый плед, на который я положил арфу в тот первый день, когда ей ее подарил. Финесу в пледе было удобно, но я все равно взял его на колени, потому что он не любит шум двигателя. Это еще одна черта, которая нас объединяет. Элли отодвинула пассажирское сиденье максимально назад, потому что я мог держать ногу только в вытянутом положении, а места было маловато. Я уже предвижу, что моя нога и крыло Финеса доставят нам обоим некоторые проблемы.

Ничто никогда не происходит без причины. Это правильно, что я подарил Элли арфу, не только потому, что она находилась в ее списке «успеть до сорока», но и потому, что если бы я этого не сделал, то у нас с Финесом не оказалось бы никого, кто мог бы отвезти нас домой после того, как нас подстрелили. Мою девушку Косулю или мою сестру Джо тоже можно было бы уговорить подкинуть меня до дома, но я уверен, что на Финеса им было бы наплевать. Они бы сказали, что он всего лишь фазан, и спросили бы, почему я не позволил его застрелить и съесть, как других фазанов? И Косуля оставила бы его в Тонтоне, потому что она ни за что не позволила бы фазану жить рядом с собой. Я это знаю, поскольку однажды она заявила, что птицы хороши на расстоянии, а вблизи она их не любит, потому что они царапаются. А ведь ни одна птица ее не царапала, у нее просто какое-то искаженное представление о них. Как и о многом другом.

С другой стороны, если бы я попросил мою сестру Джо отвезти Финеса домой в Эксмур, она бы сказала, что от моих просьб ей хочется кричать и рвать на себе волосы. Джо повторяет это почти каждый раз, когда я что-то делаю или говорю. (На самом деле она не рвет на себе волосы, потому что, если бы она каждый раз вырывала у себя по пучку волос, у нее их совсем бы не осталось. На всякий случай отмечу: Джо не лысая. Далеко не лысая.) Я не знаю, что Джо сделала бы с Финесом. Но с трудом представляю себе ситуацию, в которой она с пониманием отнеслась бы к его нуждам.

Элли в этом смысле другая. Вот почему Лоуренсу Барбеджу я сообщил именно ее имя.

– Почему ты называешь его Финесом? – спросила меня Элли, когда мы выехали с парковки больницы.

Я сказал ей, что должен хоть