для Брауна вторжение означало, что ему нужно снова прятаться. Для врага жизнь еврея обладала даже меньшей ценностью, чем жизнь воробья. Правду сказать, Браун был окружен друзьями. Но они более не могли открыто проявлять свою дружбу.

Где может человек, на которого открыта охота по причине его национальности, найти убежище от злобного мира? Темные укромные уголки Католической библиотеки в Риме без сомнения были таким местом. При помощи католической администрации в Ватикане Браун получил удостоверение личности. Так он стал другим человеком – Энрико Бианки, итальянцем и бывшим студентом, изучавшим древнюю вавилонскую литературу. Так он получил шанс выжить.

От Ватикана Браун получил разрешение на работу в библиотеке – Biblioteca Pontificii Instituti Biblici. Теперь он мог скрываться под защитой этого названия.

Для Брауна это было, как если бы он снова оказался в семинарии. Огромные залы, где размещалось наиболее полное собрание литературы по медицине в мире, были заполнены пыльными древними томами. И здесь также торжественно и тихо перемещались исследователи, похожие на монахов. Но это были настоящие монахи. Их жизни были посвящены Вечности человека.

Насколько легко было для Брауна дотянуться до их философии? Как просто было для него понять их чувство безвременья! Как просто было потерять себя в огромности и глубине их предопределенного космоса. И как счастлив он был обнаружить себя среди ученых людей в поисках Вечной Правды…

Многие дни Браун мерил шагами бесконечную череду огромных комнат, не прикасаясь к книгам. Пока однажды не почувствовал себя готовым заглянуть в некоторые из этих прекрасных томов и перевести их с латыни. Он наугад открыл одну из самых старых книг. Страницы на прочном старом пергаменте защищала обложка. Его пальцы ощутили следы рукописного текста. Как слепой, читающий шрифт Брайля, он попытался на ощупь расшифровать слова. Браун не мог понять, на каком языке была сделана надпись, похоже было, что это иероглифы. Потом он обнаружил, что слова были написаны на обороте пергаментной обложки, и ее никак нельзя было снять. Тогда Браун взят осколок карманного зеркала, поднес к фрагменту и стал читать. Текст был написан на древнеарамейском. Автор в мельчайших подробностях описывал симптомы псориаза и приводил названия вытяжек из растений, которые тогда использовались для облегчения симптомов этого кожного заболевания.

Чувствуя себя так, как будто он снова оказался в семинарии, Браун до ночи записывал то, что ему удалось расшифровать с помощью зеркала. Он работал с большой любовью, поскольку понимал, что здесь скрыто что-то особенное. Мудрость древнего ученого представала его глазам. Это не было приобретением чего-то нового, ранее неизвестного. Это было повторное открытие правды, старой как мир. Это был сбор меда с цветов, применение истории экстрактов растений, напитанных солнцем и минералами из почвы, для облегчения страданий человека.

Браун был глубоко тронут. Перед ним открылись инструменты формирования его будущего. Романтическое восхищение историей трав, которые были утеряны с начала цивилизации, делало его счастливым.

Лучше не рассказывать про дни аншлюса. Они никогда не будут забыты. Дни трагедии трехсот тысяч граждан, убегавших в неизвестные земли, чтобы спасти свою жизнь, и много большего числа тысяч, приближающихся к жестокой смерти, – это были дни, когда невинные и ни о чем не подозревающие были убиты рукой дьявола.

Браун, будучи евреем, вынужден был пешком уйти в Югославию, где оказался схвачен вторгшейся немецкой армией. Именно там он узнал о сожжении его невинных родителей, его сестры и дедушки с бабушкой. Их обвинения в побеге теперь ничего не значили. Он был абсолютно одинок.

Но невозмутимый наблюдатель Случай привел его в Италию. Для Брауна это значило больше, чем еда и безопасность. Италия принесла ему тепло и излечение. Поразительный темперамент итальянцев с их страстью к dolce farniente, сладкому ничегонеделанию, их простые радости жизни были для него манной небесной. Черный террор прежних дней постепенно ослабевал в его памяти. Он с трудом сдерживал свою радость и возбуждение.

Он совершенно не думал о том, что его вклад в расшифровку этих древнеарамейских рукописей будет признан четырнадцать лет спустя как открытие огромного масштаба.

В июне 1956 года председатель Департамента дерматологии одной из ведущих американских медицинских школ в Бостоне завершил свой отчет о находке Брауна следующими словами: “Несомненно, многие другие ученые читали древние описания лекарств, но среди них оказалось существенно меньше тех, кто имел проницательность, знания и упорство, которые Браун успешно применил в этой области”.

Браун горячо верил в максиму, что Тот, кто наградил своих детей болезнями, также создаст цветы и их сок для излечения от этих болезней. И что надежда человека быть избавленным от боли и недуга – это цветы и растения, тихо склоняющиеся под ветром в полях, готовые к служению.

Он знал, что Америка была единственной страной в мире, которая предложила ему свободу, разум и ресурсы для того, чтобы, отталкиваясь от древней формулы, разработать современный препарат, эффективность которого для лечения псориаза доказана. Так в 1944 году он приехал в США и немедленно подал заявление на получение гражданства.

В течение следующих трех лет он был сотрудником одного из фармацевтических концернов в США. Он исследовал влияние на человека экстрактов растений (и химических соединений), которые применяли древние вавилоняне для снижения токсичности сульфидов. Но каждую свободную минуту он возвращался к его собственному исследованию псориаза.

На короткое время он вошел в мир бизнеса. Партнер очень точно описал его личность: “У тебя есть талант к бизнесу – но не сердце, нет!” И Эрнест Браун со смешком согласился. Он понимал, что партнер давал ему возможность выйти из игры, и для него было большим облегчением покинуть мир, к которому он никогда не принадлежал по-настоящему. Поскольку внутренний голос, так хорошо знакомый всем людям, никогда не переставал напоминать ему о следовании своей великой мечте. Другие могли бы удовлетвориться комфортом вместо далекой грезы. Но Браун знал: то, что он изучил вчера в мрачных, почти монастырских стенах семинарии, теперь было частью его самого, тем, без чего он уже не мог жить, тем, вокруг чего он выстраивал свою жизнь.

И Браун продолжил планировать свои шаги. Он переехал в город на побережье – Портленд в штате Мэн. В Новой Англии многие старые дома напоминали ему архитектуру его родной Европы своими каминами и высокими потолками. Он занимался исследованиями и каждое воскресенье посвящал два часа своего времени преподаванию Библии и истории иудаизма в школе в “Темпл Бет Эль” (Temple Beth El). Так прошли годы с 1949-го по 1953-й. Он оценивает эти четыре года как самое плодотворное время его жизни. Он