– Why are you asking?[11]

Я не сразу понял, что Йохан обращается ко мне, и от неожиданности выпалил:

– Because I’m your grandpa[12].

Честное слово, я не собирался это говорить. Слова как будто сами собой вырвались у меня изо рта, и вместо «внук» я сказал «дедушка». Мама изумленно на меня посмотрела и поднесла руку ко рту. Йохан вытаращил глаза и так громко расхохотался, что все люди в баре обернулись. Смех у него был какой-то детский – даже не скажешь, что он уже старый и седой. Тут я понял, что от волнения все перепутал, и почувствовал, что моя голова стала такой горячей, как будто ее окунули в кипяток.

– I’m so sorry[13], – сказала мама Йохану по-английски и взяла меня за плечи. – Да что с тобой такое? Ты с ума сошел?

И тут я разревелся. Слезы как из шланга хлестали из глаз, а еще меня всего трясло, и поэтому я не мог говорить. Хотя сказать мне все равно было нечего: я сам не знал, что со мной происходит. Мама гладила меня и повторяла: «Все хорошо». Йохан попросил официанта принести воды. Я выпил все, и пришлось попросить еще бутылку. Когда я наконец успокоился, я начал говорить. Cначала я пытался говорить по-английски, но потом мама сказала, чтобы я перешел на русский, а она будет переводить.

Я рассказал им про то, как вертелся в кресле и разглядывал в лупу разные вещи. Про то, как увидел на фотографии человека с фотоаппаратом. Про то, как Макс помог мне разглядеть надпись. Про историю Ad Astra и четырех фотографов. Про то, что Мисаки Ямаути оказалась женщиной. Про Атанасиоса и Пенелопу. Про Жан-Пьера и Наполеона. Про то, как умер Хосе Мария Дельгадо. Закончив говорить, я взял маму за руку и почувствовал, что она дрожит.

– Удивительно, – тихо пробормотал Йохан, когда я наконец закончил, и посмотрел на маму. – В каком году вы родились?

– В восемьдесят первом, – ответила она так тихо, что об ответе скорее можно было догадаться по губам.

– Удивительно, – повторил он. – Я действительно был в Москве летом восьмидесятого года во время Олимпиады. Вы надолго в Амстердаме?

– Мы улетаем послезавтра.

– Знаете что, Марк и Марика, – сказал Йохан, отпивая глоток из своего стакана, – Приходите завтра ко мне в гости. Адрес – Принсенграхт, семь.

Когда мы вышли, мама молчала. Через пять минут я не выдержал:

– Мам?

– М.

Я посмотрел на нее и вдруг увидел, что лицо у нее мокрое, а по щекам катятся слезы.

– Мамочка, ну не плачь. Я просто хотел… Я хотел как лучше… Ты сердишься?

– Господи, Морковкин, конечно, я не сержусь, – сказала она, громко сморкаясь. – Я думаю о том, что у меня самый необыкновенный ребенок в мире.

Глава 28. Мы попадаем в дом-сундук

Дом Йохана был похож на узкий темно-серый сундук. Над дверью висела какая-то зеленая глиняная штука, к которой был прилеплен скрученный в трубочку желтый рожок. Рядом было написано Post Hoorn, а на последнем этаже были распахнуты красные рамы окошка. Я нажал кнопку домофона.

– Hallo?

– This is us[14], – cказала мама. Домофон фыркнул и открыл дверь. Поднявшись по узкой лестнице, мы оказались в огромной светлой комнате с огромными окнами, за которыми виднелся канал. В комнате стояло пианино, большой светлый стол и очень много цветов. А на стенах везде висели фотографии.

– А почему у вас над дверью висит рожок? – спросил я у Йохана по-английски.

– Когда-то давно здесь находилась почта – с тех пор над крыльцом висит эта эмблема. Марика, что вы пьете?

– Белое вино, если можно.

– У меня есть прекрасный рислинг, – и Йохан передал маме бокал. Пока они переговаривались о чем-то, я рассматривал фотографии. Вот маленький африканский мальчик (эту фотографию я уже видел на выставке) в огромном тюрбане. Вот бесконечные снега и юрта посреди белой пустыни. Вот полуголые люди в панамах косят траву где-то в Южной Америке. Вот…

– Мама! – заорал я так, что мама и Йохан чуть не расплескали свое вино.

– Что случилось?

Я запрыгал около фотографии, на которой у синего залива на фоне золотого холма белела маленькая церковь.

– Вы были в Уналашке? – спросил я шепотом.

– Давно уже… Ездил туда по заданию одного журнала… Как интересно, – Йохан покрутил ус. – Я впервые вижу человека, который интересуется Уналашкой.

– А я в первый раз вижу человека, который был в Уналашке.

– Марк просто помешался на этой Уналашке. Нашел ее когда-то на карте и с тех пор не может успокоиться.

– Если захочешь, я могу рассказать тебе про это место и показать другие фотографии. Но сначала я хотел бы с вами поговорить. Пойдемте за стол?

Йохан зажег свечи, которые стояли на столе в красивых высоких подсвечниках, и предложил нам сесть. Я заметил, что мама вцепилась ладонями в ручки кресла и по ним потекли струйки пота. Она вытерла руки о джинсы и сцепила пальцы.

– Не стесняйтесь, пожалуйста, – сказал Йохан. – Ешьте все, что вам нравится. Все очень свежее… Вкусное.

На столе лежали аппетитные булочки, оливки, вонючие сыры, которые любит мама и ненавижу я, нежно-розовая ветчина и какие-то паштеты. Воспользовавшись тем, что мамин нож увяз в сыре, я набил рот ветчиной.

– Марика, Марк, – начал Йохан взволнованно. – Я не спал всю ночь и думал о том, что означает наша встреча. Я пришел к выводу, что она не случайна.

– Случайности неслучайны, – пробормотал я, но из-за ветчины получилось что-то вроде «шушушушу».

– Еще я подумал, что в этой истории есть еще один важный человек, и вести этот разговор без него было бы неправильно. То есть без нее… Марика, вы, наверное, поняли, что я говорю о вашей маме. Есть ли у вас возможность ей позвонить?

– Да, конечно, мы можем позвонить ей по скайпу.

– Пожалуйста, – сказал Йохан.

Сначала раздалось «ту-ту-ту-ту», а потом на экране маминого телефона появилась бабушкина грудь в ярко-розовой кофте.

– Марика! – закричала она так, что у меня задрожали уши. – Привет! А где Морковкин?

– Мама, не кричи так. Мы прекрасно слышим тебя. Но не видим. Убери телефон подальше.

– Сейчас, – бабушка нажала на другую кнопку и экран перевернулся в другую сторону, переключившись с кофты на рюмку с ликером.

– А теперь видно?

– Ба, тебе надо нажать на кнопку, которая переворачивает изображение в другую сторону, – закричал я.

– Привет, Морковкин! – крикнула бабушка. – А так видно?

Теперь вместо рюмки на экран вылезли ее глаза в очках, а носа и рта по-прежнему не было видно.

– Что у вас нового?!

– Мам… – мама сделала попытку перейти к делу.

– Какие новости, говорю?!

– Мама, послушай. Мы в гостях.