и Флэй может отказать мне в помощи. Тем более зная, зачем этот негодяй мне. Хотя мой план на вечер выглядел простым, на деле он был невероятно сложен. Сложность его в том, что из этого вояжа я обязан вернуться живым. Ведь от моей жизни прямо зависела жизнь моего ученика. И думать, рассуждать как я все это смогу провернуть не было никакого смысла, потому что слишком многое зависело от обстоятельств, которые я не мог знать.

Уже на закате я влил в рот моего ученика еще одну порцию «Калисорта», взяв посох, спустился вниз и попросил Флайму:

— Если будет свободная минутка, поднимись ко мне, посмотри, как там Салгор.

— Да, господин, — она присела передо мной в шутливом реверансе. Флай — веселая девочка. С ней приятно и легко. Как жаль, что мы с ней не можем уделять друг другу больше внимания.

Когда я уже подходил к двери, бросив взгляд на заколоченное досками окно — то самое, что я вынес кинетикой — Флайма сказала мне в след:

— Райс, пожалуйста, не рискуй без особых причин! Прошу тебя, не торопись! Ты же знаешь, что в месть нельзя пускаться сгоряча!

— Спасибо, дорогая. Ты же видишь, я спокоен. И не собираюсь совершать необдуманных поступков, — ответил я, прекрасно понимая: визит в подземелье вампиров у есть недостаточно обдуманный поступок. Но без этого сейчас никак.

Перейдя Весту по Железному мосту, я сразу свернул направо и двинулся по берегу реки. Город погружался в вечерний сумрак, в Масляном квартале загорались огни. В темнеющем небе появились летучие мыши, а на востоке все ярче светила половинка Мельды — желтой луны этого мира, к которому я уже привык.

Когда я дошел до того места, где не так давно меня пытались убить лучники-эльфы, ясно вспомнился последовавший за этим вечер: гостеприимный дом графини Арэнт и ее забота обо мне — подлинная забота, идущая от самого сердца. А за этим на меня нахлынуло еще больше воспоминаний, касавшихся Ольвии. И на их фоне, письмо графини казалось слишком уж противоречивым. Я вспомнил несколько особо тронувших меня строк, особенно тот момент, где Ольвия говорит, что наши отношения были несерьезными и она решила остаться с мужем. Меня это очень больно зацепило после первого прочтения. Но потом, думая над написанным ей, я понял, что госпожа Арэнт немного соврала. Не выбор мужа вместо меня был главным мотивом этого письма, а страх за меня. Страх того, что Малгар узнает о наших отношениях. Именно поэтому она так, чтобы унять мое стремление к ней.

Я прошел мимо поворота к дому графини, хотя было сильное искушение свернуть к нему, как я это делал прежде. Подойти к высоким кованым воротам и просто постоять там, глядя через решетку, на огни в окнах — ведь кто-то же остался из слуг. Мне даже пришла вовсе глупая мысль, будто я мог бы увидеть свет в окнах ее покоев, и она на самом деле никуда не уехала, а написала это письмо в страхе перед Малгаром, чтобы гарантированно оградить себя от моих опасных визитов. Но это, конечно же было, совершенной глупостью.

Я пошел дальше, дойдя до поваленного дерева, перебрался через протоку на островок, куда выходил тайный ход из подземелья. Огляделся там, прислушиваясь. Вошел во второе внимание, прощупывая нет ли поблизости вампиров или какой-то опасности. Пока все вокруг было безмятежно. Речная протока журчала между камней, изредка слышался писк летучих мышей и сверчков.

Я достал ключи от решетки и двинулся по неприметной тропе, ведущей глубоко в заросли. Недолго провозившись с замком, я сдернул ржавую задвижку, приоткрыл решетку и вошел в густую темноту. Здесь было душно, пахло сыростью и крысами. Сделав светляка, я дал ему установку опережать меня на десять шагов. Яркий сгусток света воспарил к своду, освещая грубые, каменные стены подземелья.

Перехватив посох, я двинулся по хорошо известному мне пути к развилке, начинавшейся возле арки — тому самому месту, где прошлый раз я повстречал Флэйрин. Если бы сейчас она встретилась там, то это стало бы огромным везением. Мне очень нужна была в первую очередь Флэй: быть может она окажет хоть какое-то содействие в поисках Зейрона, тех, кто убил Талонэль и сотворил такое с Салгором. Заговоренный стилет, завернутый в пропитанную кровью ткань, лежал в моем дорожном мешке.

Возле арки никого не было и свернул в проход, который когда-то привел меня к знакомству с Флэйрин. После следующего поворота я разглядел, что где-то далеко впереди мерцает огонь — тускло-красным блеском он отражался на каменной стене.

* * *

Если бы цепи давали чуть больше свободы рукам, Ионэль покончила бы с собой. Она обдумывала, как это можно сделать: обвить шею цепью, прикрепленной вверху ее клетки, и подогнуть ноги. Пожалуй, это единственное, чего ей теперь хотелось. Яркуса — ее дорогого брата, больше нет в живых, а все остальное не имеет для нее никакого значения. Боги не только отвернулись от нее, но жестоко посмеялись над ней. Ведь перед отъездом из Вестейма, когда Тетива Ночи ждала дилижанс на Торгат, ее посетила недобрая и отчаянная мысль: раз эльфийские боги больше не на ее стороне, отречься от них, больше никогда не обращаться с молитвами и не делать подношений, а взамен преклонить колени перед алтарем Калифы. Молить темнейшую из нубейских богинь, чтобы та приняла ее тело и душу в свою свиту или хотя бы дала покровительство. Но ирония высоких и вечных в том, что теперь ее везут как раз к алтарю Калифы, куда-то туда, в мертвые леса, за Старый Калнгар, чтобы принести там в жертву той самой нубейской богине! Ее — Ионэль, Тетиву Ночи, с душой воина, готовую принят смерть с мечом в руке, убьют со связанными руками, как жалкую жертвенную овечку! Будут убивать долго, в надежде, что ее стоны усладят слух богини.

Тетива Ночи не боялась смерти, но она не хотела уйти из этой жизни так! До Старого Калнгара и туда дальше, на юг еще долгий путь — впереди две ночи. И в эти ночи ее будут унижать, бить плетью и насиловать. Иона понимала, что она успеет ни раз проклясть эту жизнь, которая никогда не была к ней мила.

Когда эльфийка закрывала глаза, ей мерещилось лицо Яркуса в последний миг его жизни, когда множество стрел пронзили его грудь, а Борода, размахивая мечом, ревел, старясь вырваться из западни и унести на тот свет