возьмусь. Если какие-то иные ингредиенты, не связанные с телами «не совсем человеческих существ»… — последние слова хоть и были повторением его же слов, мне даже дались как-то с трудом. Прежде чем высказать свою мысль, я вздохнул, подумав об Флэйрин и Ольвии, которую я без сомнений любил. Они тоже существа не совсем человеческие⁈ От этой мысли мне стало дико и в тот миг, я понял, что больше никогда не посмею охотиться на оборотней или вампиров ради органов. — В общем, если вам нужно добыть какие-то минералы, травы и вы точно знаете, где это искать, то за такую работу я вполне могу взяться. Но то, что делает Иона и Яркус, извините — это не мое.

— Даже после того, как эти твари едва не убили вашего ученика? — удивленно переспросил Ирдемс.

— Даже после этого, — уверенно ответил я. — Я обязательно найду их и уничтожу в ближайшее время. Но это будет не ради органов и денег, а как их неотвратимое наказание за содеянное.

— Вы меня удивляете, господин Ирринд. Ваши принципы вызывают большое уважение, хотя мне не во всем понятны. Минутку подождите — я за «Калисортом», — он отлучился в подсобку.

Пока я ждал — а его не было больше «минутки» — мрачные мысли снова вернулись к Ионэль и Яркусу. Теперь я был почти уверен, что их этим фальшивым заказом на оборотней-подростков вытянул из города Малгар. Не будет никаких оборотней-подростков, но будет ловушка, в которой Малгар жестоко расправится с эльфийкой и ее названным братом. От понимания этого на сердце стало еще тяжелее: Салгор едва жив, и не факт, что выкарабкается; Талонэль зверски убита, теперь еще Иона с Яркусом…

— Извините, закипело там, пришлось перезагружать реторты, — Ирдемс вышел с небольшой коробочкой, обшитой бархатом. — Прошу, ваше снадобье — «Калисорт», свежий, исключительного качества, — он приоткрыл крышку, показывая пузатую склянку, полную желто-зеленой жидкости, которая слегка светилась. — Сразу все не давайте. По-хорошему, ему должно хватить даже половины или трети этого. Влейте ему в рот сначала одну шестую часть. Состояние должно улучшиться уже через час-два. К вечеру дайте еще одну шестую. И столько же утром. Имейте в виду, снадобье очень сильное. Если дать больше, может не выдержать сердце.

— Спасибо, господин Ирдемс, — я взял коробку и убрал ее в дорожный мешок, переложив аккуратно плащом. — Еще к вам вопрос: подскажите, где найти хорошего бальзамировщика? Такого, чтобы и труп мог привести в порядок и обеспечить его сохранность хотя бы дней на пять-семь.

— Очень даже подскажу, — отозвался алхимик.

Выйдя от Ирдемса, я поспешил в «Вечернюю Звезду» — следовало скорее дать снадобье Салгору. А потом бежать по указанному алхимиком адресу к бальзамировщику, который проживал где-то близ Луврийских ворот. Еще в моих планах было навестить сегодня же подземелье, что начиналось под домом графини Арэнт и длилось до крепости Алкур. Но сначала я очень надеялся, что Салгор придет в чувства хотя бы до заката и сможет поведать мне, что произошло в его комнате минувшей ночью. Мне это было важно понять, чтобы знать кого там искать кроме Зейрона.

Глава 8

Олунг Греур

Салгора я перенес к себе, что для меня одного оказалось задачей нелегкой. Я держал его как ребенка на руках и на лестнице неосторожно встряхнул оступившись. Он застонал, пришел на минуту в себя и снова погрузился в беспамятство — видимо давало о себе знать зелье лекаря. Флайма порывалась мне помочь, но я ее порыв остановил — заверил, что справлюсь сам.

Позже, когда мой ученик пойдет на поправку, я собирался снять для него более удобную комнату на втором этаже. Учитывая, что деньги в моем кошельке исчезают с пугающей скоростью, тянуть оплату еще одной комнаты для меня стало бы накладно. Потребность в хорошей доходной работе встала еще острее. Я уже потратил едва ли не половину денег госпожи Арэнт, еще предстояло отвалить немало золотишка за услуги бальзамировщика, место на кладбище и похороны. И когда я укладывал Салгора, поднимая повыше его на подушках, подоспела еще одна неприятность. Увы, в облике Флаймы. Она забежала в комнату и сказала:

— Райс, прости, но… В общем, Антагол требует за ущерб в комнате 800 гинар: видите ли, сломанная дверь, сгоревший шкаф, кровать, ремонт… Требует он с Салгора, но я же понимаю, платить придется тебе. Прости, — еще раз повторила она. — Я ничего не могу сделать. Он сейчас такой злой, что бесполезно говорить. Хочешь, спустить, поговори с ним, может он сбавит цену.

— Он, что идиот? Эта старая, скрипящая кровать разваливалась! Шкаф с оторванными дверками, который давно пора выкинуть! Всему этому цена от силы сто гинар! — не скрывая возмущения, проговорил я и тут же добавил: — И ты меня, Флай, прости! То, что я сказал, тебя лично никак не касается. Просто меня это взбесило. Где сейчас этот урод?

— За стойкой распорядителя, пока я поднялась к тебе, — ответила она, поглядывая на Салгора, который шевельнулся.

— Помоги дать ему снадобье. Только, что купил у алхимика, — я развязал дорожный мешок и извлек коробку со склянкой. — Представляешь, это стоит тысячу гинар!

— Боги! Какие деньги! — Флай даже язычок удивления высунула и вытаращила глаза.

— Не помнишь, где тут была чашка? — я вспомнил сам, раньше, чем она успела ответить. Взял ее с подоконника с недопитым вечером чаем, ополоснул в водной комнате, и вернувшись, осторожно откупорил склянку с «Калисортом».

— Флай, я его приподниму, а ты осторожно и неторопливо вольешь ему в рот, все что будет в чашке, — сказал я, отмеряя ровно одну шестую содержимого пузатой бутылочки — слава богам, Ирдемс догадался оставить метки восковым карандашом на стекле.

Флайма начала тихонько вливать в рот моему ученику светящееся желтовато-зеленым снадобье. На четвертом или пятом глотке Салгор на миг очнулся, судорожно дернул головой, но проглотил все и снова провалился в беспамятство. Через минуту дыхание его стало чаще, на лбу выступила испарина.

— Побегу, а то Антагол будет орать, — Флайма поставила чашку на стол и поспешила к двери.

— Я тоже сейчас подойду. Передай, что собираюсь поговорить с ним, — сказал я, решив не спешить вниз — сначала пронаблюдать за реакцией моего ученика на зелье.

Присел возле него, взял руку считая пульс, поглядывая на выражение