У. Хэнак усматривает в «Завещании» пример влияния норманнов на восточных славян, хотя сама практика, изложенная там, могла восходить и к общей индоевропейской традиции. Он отмечает, что на Руси эквивалентом скандинавских верховных королей (drott), которые упомянуты в «Саге об Инглингах», стал великий князь. Князья до Владимира обладали характеристиками только конунга (который никогда не обладал абсолютной властью, будучи главой семьи, королем рода, клана, своих людей, что имеет параллели с князем), после него – верховных королей, при этом автор отмечает, что в западноевропейских хрониках правители Руси носили титул rex, который как раз обозначал верховного правителя государства. Исследователь также полагает, что русь, норманны и древние евреи проповедовали принцип подчиненности правителя закону, ограничивающему его законодательную власть, в отличие от Византии, где василевс стоял над законом. Ярослав также полагался на закон, который стоял выше князя. Однако в соответствии с северной традицией каждый член королевской семьи мог стать drott или конунгом. Эта же традиция закрепилась и на Руси, где только Рюриковичи могли быть князьями.

Дж. Мартин полагает, что завещание Ярослава отражало две существовавшие на Руси противоположные тенденции: 1) управление страной людьми одного поколения; 2) стремление к единоличному правлению. Ярослав, разделив земли между своими сыновьями, отдал предпочтение принципу совместного управления и принципу коллективной ответственности династии за государство. Его «Завещание» заложило основу «лествичной» системы, однако она также ссылается на мнение С. Франклина и Дж. Шепарда, которые считали, что никакой системы наследования заложено не было, о чем свидетельствует постоянная борьба за киевский престол. Это, по мнению Дж. Мартин, означает, что Рюриковичи не смогли создать жизнеспособную политическую систему. Она также указывает, что существует еще одна точка зрения, согласно которой система наследования на Руси появилась в результате постоянного роста числа князей. К концу XI в. принципы наследования, которые применялись несколькими поколениями потомков Владимира I, заложили основы четко определенной политической системы. Эти принципы не были изданы в виде законов или как-то по-иному зафиксированы, хотя их наброски можно найти в «Завещании» Ярослава и в «Чтении о Борисе и Глебе». Эти принципы, по мнению Дж. Мартин, включали: 1) эксклюзивное право Рюриковичей на управление Русью и ее княжествами; 2) управление осуществлялось одним поколением династии; 3) ограничения на киевский стол для князей, чьи отцы не были князьями Киева. И как считает автор, все конфликты князей были направлены не на подрыв этих принципов, а на их укрепление и более четкое обозначение условий признания старшинства.

Неспособность выработать четкую систему престолонаследия, как ничто другое, показывает, по мнению Р. Пайпса, отношение русов к своему государству. В IX и X вв. проблемы наследования решались силой. Ярослав попытался решить этот вопрос, посадив своих сыновей в важнейших городах, но и это не сработало. Киевским князьям приходилось постоянно организовывать княжеские съезды, на которых урегулировались разногласия и конфликты.

Таким образом, большинство указанных авторов полагает, что впервые принципы наследования киевского стола на Руси были сформулированы только к середине XI в. князем Ярославом Мудрым. До этого ничего подобного не существовало, и верховная власть доставалась тому, кто сумел пережить своих конкурентов. Кроме того, в первой половине XI в. появляется первый правовой кодекс Руси – Русская Правда, который обнаруживает параллели со скандинавскими кодексами. И хотя отношение к Русской Правде довольно противоречивое (С. Франклин, напомним, весьма скептически отзывается о нем), на наш взгляд, его принятие говорит о том, что древнерусская государственность сделала шаг вперед в своем развитии, поскольку принятие кодекса говорит об усложнении социально-политической жизни, которое и повлекло за собой необходимость введения писаных правовых норм.

Следующий этап развития древнерусской государственности связан со временем правления сыновей и внуков Ярослава Мудрого. Старшие из оставшихся в живых сыновей Ярослава в 1054 г. получили днепровские города: Изяслав и Святослав получили Киев и Чернигов (наиболее желаемые города, что было зафиксировано соглашением Ярослава и Мстислава еще тридцать лет назад), а третий сын – Всеволод – получил менее желаемый Переяславль, который находился дальше к югу и был открыт набегам из степи. В отношении решения семейных споров и проблем в «Завещании» говорилось следующее: 1) Изяслав, старший сын, должен был занять место своего отца, к нему должны были относиться с таким же уважением, и он должен был так же решать споры и разногласия; 2) уделы были неприкосновенны, и ни один из братьев не имел права нарушать границы удела другого. В целом они поддерживали созданную их отцом систему, за исключением изгнания Изяслава братьями из Киева в 1073 г. Однако через три года он вернулся и правил до своей гибели в 1078 г.

Следующая смена поколений произошла после смерти Всеволода в 1093 г., продемонстрировав важность династических договоренностей. Всеволоду наследовал Святополк Изяславич. Таким образом, старшинство не перешло автоматически от Всеволода к его потомкам, но вернулось к потомкам его старшего брата. Или, вернее, оно вернулось к потомкам его старшего брата, который был князем Киева (в общей практике князь мог стать правителем Киева только если его отец был таковым). Таким образом, появилось три принципа: 1) легитимность принадлежит династии в целом; 2) старшинство переходит сначала от брата к брату, а затем – к сыну старшего брата; 3) князем Киева может стать только сын князя Киева.

Хотя эти нюансы, казалось бы, должны были ограничить количество претендентов, исключенные из наследования члены династии не исчезали и не переставали быть князьями, а также же не теряли право на некоторую долю династического наследства. Дрязги вокруг Киева были лишь малой частью династических перипетий. Уделы постепенно становились отчинами, внутри которых старший князь мог раздавать уделы своим отпрыскам, воспроизводя на местном уровне ситуацию вокруг наследования киевского стола. В самом деле Киев и Новгород были уникальны в том плане, что они имели пандинастический статус и никогда не становились отчинами. Поскольку династия постоянно расширялась и не было механизма сокращения общего числа князей, региональные противоречия постоянно множились.

Региональные соперничества между жаждущими уделов княжичами были мощным стимулом для колонизации новых земель, что вело к новым проблемам старшинства и разграничения. Если в 1015 г. князья, имевшие уделы на периферии, смотрели в сторону Киева, то к 1090-м гг. шли жестокие споры о праве сбора дани или колонизации ранее отдаленных северо-восточных (Ростов, Суздаль) и юго-западных (Владимир-Волынский, Перемышль, Теребовль) областей, которые таким образом становились ближе к политическому, экономическому и культурному центру. Династические договоренности, хотя и запутанные, тем не менее помогали направлять процесс расширения земель Руси и их консолидацию в единообразную политико-культурную зону.

М. Димник отмечает, что принципы, изложенные в «Завещании» Ярослава, были нарушены уже его внуками. Святополк и Владимир Мономах поразили в правах Черниговскую ветвь, выдвинув Мономаха вперед Святославичей в линии наследования. Соответственно, после смерти Святополка именно Мономах, а не Олег должен был занять Киев. Продвигая себя, Владимир Мономах нарушил так называемое «Завещание» Ярослава. Более того, изменив порядок наследования во внутреннем круге, он лишил Святославичей права на Киев. Олег и Давид умерли раньше его, и их сыновья стали изгоями. Но этим Мономах не ограничился. После смерти Святополка он заключил союз с Олегом и Давидом, чтобы отстранить потомков Святополка от управления Киевом. Таким образом, две семьи внутреннего круга, черниговские Святославичи и туровские Изяславичи, стали изгоями. Все это, по мнению автора, вело к установлению контроля над киевским столом только потомков Владимира Мономаха.