за 5 тысяч рублей, если целым довезёшь. Займётесь? Или что можно найти в сельском офисе «Мегафона»? Разве там последние айфоны ящиками стоят? Техники на миллионы рублей там лежит? На взгляд городского жителя, ассортимент таких ларьков – это даром никому не нужный техно-хлам. Все эти смартфоны «Сяоми», зарядки и чехлы продавать будешь практически на развес, за 10% от суммы ценника. Мародёрство с точки зрения городского жителя выглядит не только аморальным, но и бессмысленным. У нас тут не конец восьмидесятых, когда видеомагнитофон на квартиру меняли. Бытовой техникой, электроникой и шмотьём плюс-минус все обеспечены. Всё то, что можно украсть из обычной квартиры. Из мелкого магазина – это неликвид, прибыль от которого проще заработать курьером на «Яндексе», чем украсть. Но те люди, которые формировали костяк российской армии с самого начала, сформировали её внутреннюю культуру, они выросли и жили в совсем других условиях, у условиях нищеты, которую городскому жителю сложно себе представить. Для них возможность поживиться самыми обычными предметами быта имеет практический смысл. Надо отметить, что такой способ формирования армии – это не какая-то чисто российская специфика, если не брать страны-исключения вроде Израиля и Южной Кореи, где служат все, почти везде армии формируются схожим образом, из бедных молодых людей. У них те же самые мотивы, что и в России. Армия США или Германии, или Франции, неважно, какая, даёт бедным людям то, что средний класс имеет от рождения. Даёт стабильность и предсказуемость тем, кто вырос у условиях, где актуальный вопрос – протрезвеют ли родители к вечеру, чтобы вас накормить, или вы опять будете голодать. Тем, кого несколько раз выкидывали вместе с вещами на улицу из-за того, что родители не смогли оплатить аренду. Если вас успели пару раз изъять из семьи после очередных побоев отчима-наркомана, если вы переночевали в полицейском участке разок-другой, мыкались по приютам и приёмным семьям, если, ложась спать, не знали, где проснётесь, что будете есть, не продадут ли всю вашу одежду за дозу. Если вы выросли в подобной непредсказуемости и при этом умудрились дожить до 18, не успев угодить в тюрьму, то армия вам – дом родной. Еда, одежда, кровать, жёстко регламентированный порядок жизни, где 20 лет вы будете вставать и ложиться в одно и то же время, питаться одним и тем же, одеваться одинаково, выполнять одну и ту же работу день за днём. Кризисы, не кризисы, биржевой обвал или взлёт, грохнулись банки, левое правительство или правое – вам по фигу, ваш полк не обанкротится. Ваше рабочее место не перенесут в Китай. Положено платить раз в месяц – заплатят, форму поменять раз в год – поменяют. Жизнь в жёсткой иерархической структуре, которая большинству из нас кажется чудовищной, прекрасно подходит людям, хлебнувшим в жизни горя. Ты полностью вверяешь ответственность за свою жизнь структуре и просто выполняешь правила и приказы, ничего больше от тебя и не требуется. Тем более, армия на входе не ставит никаких заслонов. Ей плевать, где и как ты учился и учился ли вообще, есть ли у тебя связи или деньги. Конечности в комплекте, автомат удержишь? Ну тогда имя и дату напиши, устав прочти – и уже годишься в солдаты. Результат очень простой, он воспроизводится во всех развитых странах без всеобщего призыва. Армия даёт людям без базовых преимуществ тот набор привилегий, которые средний класс имеет от рождения и получает в семье. Армия – не тот социальный лифт, который забросит на вершину небоскрёба, карьеру в ней особо не сделать, но тот, который из подвала поднимет тебя хотя бы на первый этаж. Не надо тут как-то особо выделять Россию именно в этом процессе, это объективная картина эпохи, где у молодых мужчин есть совсем не скудный выбор. Больше никто не обречён быть крестьянином просто потому, что отец был крестьянином. Армия и церковь – больше не единственные вертикали, по которым можно как-то подняться. Ровно такой, типичной для нынешнего времени армией Россия и воевала на начальном этапе. Воевала та часть России, для которой традиционно армия – единственный путь в жизни. Потом, после того, как обычную армию убили, началась уже чисто российская специфика. Стоит на минутку прерваться и задуматься об этом. Наше государство взяло самых слабых и уязвимых своих граждан, тех, кому не повезло и они родились в проблемных семьях в бедных регионах, у кого не было особо выбора и кто пошёл в армию. Пойдя в армию, человек принимает на себя обязанность выполнять приказы командования, но подразумевает, что приказы эти будут, ну, адекватны. И вот таких людей путинское государство взяло и отправило на безумную и бессмысленную войну, у которой нет никаких целей, никаких даже тактических задач, в которой успех – это, убив 10000 своих и 10000 чужих, взять руины очередного посёлка, от которой страдают жители соседней страны, которые ничего плохого нам не сделали. На войну государство не просто отправило людей, но ещё ни во что там не ставит их жизни. Термин «мясной штурм» как вообще мог появиться в двадцать первом веке в стране, где у большинства людей высшее образование? Такие военные погибли и покалечились на первых этапах войны. Потом началась уже чисто российская специфика. Мобилизация в меньшей мере затронула те регионы, которая поставляли некрологи до её объявления. По очевидным причинам: во-первых, чисто физическим. В регионах, где традиционно все служат, уже были в достаточной степени обескровлены. Целые проценты мужского населения отправились на фронт, кто мог воевать – уже пошёл воевать, либо в составе действующей армии, либо подписав контракт. Во-вторых, именно в регионах типа Дагестана были настоящие протесты и активное сопротивление мобилизации, доходившее до такого, что главе Дагестана пришлось резко осаживать пыл ментов и военкомов по хватанию людей. Но самая большая перемена случилась в тот момент, когда основным источником пополнения российской армии стали платные контрактники. Тут мы наблюдаем уже не типичную региональную картину, где самые бедные и сельские регионы воюют за всю страну. Мы наблюдаем кривой федерализм. Больше всего гробов пошло туда, где губернаторы не жалели денег и более всего усердствовали в выполнении поставленных KPI. На лидирующие позиции стали выходить Краснодарский Край и Ростовская область, два региона-соседа, с которых началась гонка выплат за подписание контракта. Едва ли не каждый месяц по очереди Кубань и Ростов повышали выплаты, стараясь догнать и перегнать друг друга. В лидеры вместо глухих сельских регионов выбились крупнейшие и богатейшие промышленные, те, кому есть, чем платить. С большим