заняты, потому что по местным меркам 20 тысяч у нянечки в детском саду – прекрасная зарплата. Местная коммерция – пять магазинов, два автосервиса и промтоварный склад – создают в сумме штук сто рабочих мест, и там тоже нет дураков их уступать. У вас как у молодого человека есть выбор из трёх вариантов: либо уехать, либо перебиваться случайными заработками, тихо спиваясь и деградируя, либо пойти в армию. Для городского жителя армия – это что-то страшное. Для юноши из сельской местности, из региона, юноши, выросшего в нищете с умершим от алкоголизма отцом и матерью, пахавшей на двух работах – для такого юноши армия выглядит совершенно иначе. Тебе дают светлую казарму и постель, одевают, обувают, регулярно кормят. Кормят на вкус городского жителя помоями, но на вкус тех, кто вырос на пустых макаронах и варёной капусте – кормят неплохо. От тебя не требуется никакой инициативы, просто следуй правилам, выполняй приказы – и живи себе. Когда у таких людей подходит срок службы и им предстоит вернуться обратно в посёлок, где снова проситься помощником на автомойку за 500 рублей в день в лучшем случае – у них огромная мотивация подписать контракт. Их жизнь, если мы говорим про довоенное время, от этого становилась только лучше. Их по-прежнему будут одевать, обувать, кормить, давать крышу над головой – но ещё и деньги платить, которые, по меркам сельской местности Забайкалья или Северного Кавказа, очень хороший заработок. В результате сложилась парадоксальная и, в то же время, устойчивая ситуация. В стране, где 75% населения живёт в городах и 77% идентифицирует себя как русские, армия в значительной степени укомплектована сельскими жителями и представителями национальных меньшинств. В Москве и Питере армия – это то, чего по жизни избегают изо всех сил. Не совру, если скажу, что половина от всей системы высшего образования в России – это конторы по отсрочке от армии. Можете представить, как ваш тренер по фитнесу в наколках с головы до ног вытирает сопли первоклашкам? А его диплом учителя начальных классов говорит, что вообще-то должен это смочь. В России, в которой мы привыкли, ну, мы – жители крупных городов, особенно Москвы и Питера, уже на четырнадцатый день рождения ребёнка мужского пола в семье происходит мозговой штурм на тему «А чё с армией-то делать будем? Ведь исполнится 18, и чё тогда?» Более грамотные и ответственные родители заботятся об этом сильно заранее. К 18 годам их ребёнок снабжён медкартой, в которой аккуратно переписан весь международный классификатор болезней. С формальной точки зрения, такого юношу не то что в армию отправлять – его в стерильном боксе на кислороде надо держать. Уклонение от армии в нашей России – социальная норма, одобряемое поведение и коллективное творчество, в котором участвуют и родители, и врачи, и преподаватели. Сколько студентов получили зачёт только потому, что «ну дурак дураком, но не в армию же его». Число таких науке неизвестно, но речь идёт точно о миллионах за всю историю новой России. Городская Россия – страна уклонистов. Городская Россия – страна уклонистов. У каждого найдётся своя история: кто-то отмазался, кто-то бегал, кто-то учился, но форму все вместе так и не надели. Если же вы живёте в дагестанском селе- то у вас не будет проблемы, как не загреметь в армию. Для вас проблема – если вы туда не попадёте, упустите единственный социальный лифт, единственную возможность не латать шины грузовиков до конца жизни. Результат очевиден. На первых месяцах войны, пока воевали теми, кто есть в наличии, самые высокие числа погибших набирали самые бедные регионы, совершенно несоразмерно своей доле в общем населении страны. Регионы с преобладающим сельским населением и национальные республики. Четвёртое место по потерям за первый год заняла Бурятия, 52й по населению регион России. Республика с населением 970 тысяч человек, это почти вдвое меньше Южного административного округа Москвы, выдала 702 некролога – втрое больше, чем вся Москва. 13-миллионную Москву по количеству некрологов превзошла и республика Тыва, которая меньше столицы в 40 раз. Именно такая специфика формирования российской армии привела к двум важным приметам первого года войны. Во-первых, это позволило избежать сильного общественного недовольства. Чёрные мешки ехали в деревни, сёла и посёлки городского типа. В Забайкалье и на Кавказ, в населённые пункты, о которых абсолютное большинство граждан России раньше даже не слышало никогда. Первые полгода до начала мобилизации городской России могло казаться, будто ничего не происходит, и это ощущение имело под собой основание. С начала войны по конец сентября двадцать второго в Москве суммарно было опубликовано 28 некрологов. В сумме две столицы, где живёт каждый седьмой гражданин России, выдали некрологов почти в три раза меньше Дагестана. Как можно ощутить влияние войны, когда число её жертв уступает количеству погибших в ДТП за неделю, когда у среднего городского жителя нет не то что погибшего знакомого, но никого, кто хотя бы близко к линии фронта постоял? Получился парадокс. С точки зрения власти имеют значение настроения только «первой России». Любое потенциальное недовольство на селе и окраинах страны легко и бесследно подавляется, а «первая Россия» вообще ни с кем не воюет, и, как следствие, война на неё не влияет. Вторая примета первых месяцев войны – это образ российской воюющей армии. Мародёрство на оккупированных территориях началось с первых же дней и сопровождает российскую армию всё время, неважно, где она находится. Салоны связи и пункты «Вайлдберриз» в Курской области не дадут соврать, все видели эти кадры, как российские военные выносят всё, что не приколочено. Но давайте попробуем отбросить тут моральный аспект и поговорим о социальном. Вот вы можете себе представить себя или кого-то из своих знакомых, кто, даже имея такую возможность, в условиях полной безнаказанности пойдёт мародёрить юзаную бытовую технику? Да даже не мародёрить, кто просто в чистом поле найдёт телевизор и будет с ним мудохаться? Ну за сколько можно продать телевизор на каком-нибудь «Авито»? Новый даже при нынешнем курсе можно купить в магазине и с гарантией с чеком за 15-20 тысяч рублей. Телевизор неизвестного происхождения в непонятном состоянии – в лучшем случае за несколько тысяч рублей можно на «Авито» продать. И ради этих нескольких тысяч его нужно на горбу тащить, вывозить, переправлять домой и продавать. Опустим сам момент грабежа, допустим, что вам кто-то его подарил. Вот тебе десять килограмм счастья необъятных размеров, и не забудь, что он ещё хрупкий. Вытаскивай, вывози и продавай