От Григория Юрьевича узнаю прекрасную новость о том, что корпорация приобретает генеральный пакет акций одного фарм-производства. Это сулит совершенно нереальные перспективы. Сделка выгодна еще и потому, что это – слияние не только двух бизнесов, но и двух семей.

Да-да, у держателя генерального пакета акций предприятия дочка двадцати двух лет, невеста на выданье. Как раз для Петеньки и его активов.

Всё.

Я свободна.

Окончательно.

Прощаюсь, разворачиваюсь и выхожу.

В номере, отключив предварительно телефон, спокойно меняю билеты, выкупая последний плацкарт в ночном поезде.

Плевать, что сутки трястись. Главное, быстрее отсюда.

Как можно быстрее…

– Так как? – спрашивает у меня Вадим Глебович.

– Что, простите? – выдыхаю я и гляжу на него удивленно.

Он, оказывается, все это время что-то мне говорил… Неудобно как! Я не слушала его совсем.

Вадим из последних сил пытается удержать взгляд на моём лице. Карие глаза темнеют, хотя на улице солнце и, по логике, должно быть наоборот. Зрачок расширен, и на лице на долю секунды появляется паника, с которой тренер не справляется и опускает взгляд мне на грудь. С неудовольствием замечаю, что кофточка съехала, грудь вся напоказ.

– Поужинать приглашаю вас, – уязвлённо говорит Вадим.

Он выше меня, крепкий мужчина. Не пьёт, не курит. Не женат. Богдан уже всё узнал и мне доложил.

Наверно, хороший вариант… Да?

Но я никак не могу вылезти из образа верной суженой ангела-хранителя. Хотя, это дело времени. Если сестрёнку папочка Богдану не подарил, то мне терять нечего, только находить.

– Прошу прощения, недавно только приехала из Москвы. Такая тяжёлая командировка была, – изнурённо улыбаюсь. И вижу, что наш тренер проникся, кивает, всё понимает.

- Может, немного позже, когда отдохнете?

Настойчивый какой…

Нас прерывает телефонный звонок, Вадим отвечает, а я с улыбкой высматриваю, куда мои укатили на своих роликах.

И вижу чудесную картину. Летит моя Ириска носом в дорожку на полной скорости!

Удачно бодает асфальт шлемом, сохраняя лицо в целости.

А вот насчет тела такой уверенности нет, потому что крик разносится на весь парк.

Несусь на помощь. Богдан уже осматривает свою подругу по роликам. Иришка ревёт, как ребёнок.

Налокотники, наколенники есть. Ладони защитили перчатки, а вот палец, похоже, или предплечье… Или и то, и другое.

Глаза в слезах, личико печальной лисички в мольбе смотрит на меня.

Мне бы отругать её.

Ну двадцать пять лет девке! Ну куда на ролики! Да если б тренировалась постоянно, а то впервые после пятилетнего перерыва встала и давай с Богданом наперегонки.

Господи, у меня двое детей. Вон, старшая ревёт и требует пожалеть её. Так что, если Алексеев промахнулся, я даже облегчённо вздохну. Может быть. Или нет.

– Мама! – строго говорит сын, глядя на меня из-под шлема. В этот момент сходство с родным отцом феноменальное просто, – нам срочно нужно купить тележку.

– Какую тележку, Данчик? Ты о чём? И, главное, вовремя, – осматриваю пальцы Иришки, которые уже вспухли.

– Я не могу вас на руках носить в таких ситуациях, буду катать на тележке.

У меня ступор. Иришка даже плакать перестает, смотрит на Богдашу, серьезного такого, делового.

Потом на меня. Молчим… А затем начинаем смеяться, Ириска - сквозь слёзы.

– Зачем нам тележка, когда у нас есть тренер, – говорю с вызовом подошедшему Вадиму Глебовичу.

– Действительно, – хмурится тренер, жмёт руку моему сыну, как равному, и неожиданно с невероятной лёгкостью подхватывает Иришку, которая в панике распахивает глаза а потом настороженно замирает в сильных руках, прижав к себе кулачки. Точнее кулак один, второй не получается из-за повреждённых пальцев.

Есть в этом что-то древнее, первобытное. Смотреть, как сильный мужчина так легко несёт женщину на руках.

Ну, или чувствовать. Меня так же совсем недавно нёс Петр.

Идём по парку. Молчим.

– Лада Леонидовна, там у меня в заднем кармане ключ от машины, будьте любезны, возьмите.

Машина у нашего тренера неожиданно дорогая – Лэнд Крузер последней модели. Чёрного цвета, тонированные стёкла, сидения настолько удобные, что чувствуешь себя, как на приёме у стоматолога.

Вроде всё есть, чтобы расслабиться и даже прилечь, а страшно, сука, до дрожи в зубах.

Вадим как-то резко перестаёт нравится.

А все потому, что у тренера в детской спортивной школе не может быть такой машины.

Кофточку застёгиваю на все пуговицы до шеи. Платье это выкину. Хватит мне кавалеров ловить.

Разговаривает в машине только Богдан, его поддерживает раненая Иришка. Сидят на заднем сидении и страдают на пару, боятся осмотра врача.

Травмпункт встречает очередью. Половина ремонта со времён Великой Октябрьской, другую только в этом году начали ремонтировать. Сидим в половине, где отголоски прошлого падают старой побелкой прямо на голову.

В Москве , в платном травмпункте, все по-другому, конечно.

Удивительно, что при воспоминании ничего не дергается. А ведь это, можно сказать, одна из причин, почему я решила поступить дальше так… Как решила.

Наложение прежних эмоций, переживаний, опыта первой любви, первого секса… И Петр, несущий меня на руках. Как тогда, из горящего дома…

Так было раньше.

А теперь Петр у меня прочно ассоциируется с маленькими девочками со школьными портфелями, которых ему стыдно на фуршет таскать. И самое неприятное, что весь его юротдел об этом знает. А еще с силиконовой пустышкой для секса Стеллой. Здесь и без пояснений все понятно.

– Мне самому надо в аптеку заехать, я подкину и до дома. Не против, Лада Леонидовна? – спрашивает Вадим.

Иришка с гипсом на руке даёт мне свои документы. Небольшой перелом. Снимать гипс будут через неделю. Но скорей всего, просто новый положат.

– Работу потеряю, – шепчет бледная Ириска.

Она уже не плачет, вижу на её лице вполне взрослое выражение. Переживает очень, глупая.

– Не беспокойся, – целую её в щёку, – мы с тобой. С голода не умрём.

Вадим тратит на нас уйму своего времени. Везёт в странную аптеку, в спальном районе, заполненном хрущевками пополам с бараками, оставшимися в наследие от первых строителей города. Говорит, что туда заказ его пришёл по лекарствам.

Аптека наша.

Я не говорю Вадиму об этом.