– Пётр Григорьевич, – улыбается Константин, – перепутали двери?

Вот как сдержаться?

Но надо.

Одно дело – наедине разобраться кулаками, другое - под камерами бить старика. Даже если он это заслужил.

Политика, мать ее.

– К Ладе не подходи, – спокойно отвечаю я. – И новость для тебя. Горман звонил, на твоё место метит.

Старик сильно бледнеет, стискивает губы.

Разворачиваюсь и ухожу, пока силы есть.

А то сорвусь, наплюю на политику.

Так. Надо продышаться, привести себя в порядок.

И принимать меры по устранению нанесенного ущерба.

Юристов я остановил, но мало ли что может случиться на фуршете?

Хотя…

Лада с родителями стояла, вряд ли настолько обнаглели…

Лечу по ступенькам к залу, чтобы увидеть, чтобы прикоснуться. Ужасно хочется хотя бы дотронуться. Я скучаю, оказывается. Интересное открытие. Волнующее.

А Лады в зале нет.

Никакой злобы на неё не держу. Я знал, что так будет. Она слишком хрупкая, для этого жёсткого фуршета. Одна Стелла до чёртиков своим силиконом напугать может.

– Петя, – противно протягивает караулящая меня Стелла, пытаясь врезаться в меня своим ненатуральным бюстом.

А у Лады такой натуральный. Моя твёрдая мягонькая четвёрочка с тёмными сосками.

– Стелла, я последний раз прошу ко мне не подходить!

Силиконовые губы превращаются в «О», тупышка удивлена.

– А что тАкое? – разочарованно акаеет местная светская львица.

– Аллергия на силикон, – отвечаю я и пытаюсь уйти.

Стелла семенит следом, когда я протискиваюсь сквозь толпу.

– А она заразная? – спрашивает меня женщина.

Я резко останавливаюсь, Стелла нелепо налетает на меня.

Мне остаётся только ладонями по лицу провести. Терпенья не хватает. Именно на себя. Как я мог столько лет в такую дичь свой член пихать. В Стеллу и ей подобным.

Лада! Какого хрена я тебя в двадцать не встретил? Или в двадцать мне нужны были именно такие? Так время изменило меня. С некоторых, совсем недавних пор, я точно знаю, какой тип женщин меня привлекает.

– Да. Не подходи ко мне. Иначе будешь платить за лечение, а это дорого, – рычу на грани срыва, Стелла делает большие глаза и всё понимает.

Хоть что-то она понимает. В основном, когда разговор касается денег.

Оставляю её и спешу к родителям.

Я в отца и лицом и фигурой. Мама – нежная, изящная, хотя с возрастом набрала вес. Невысокая. В юности была просто малышкой…

Подхожу к матери, целую. Редко навещаю их, почти не видимся.

– Сынок, – она ласково обнимает, и я кайфую. Не стесняясь совершенно.

Отец заканчивает разговор, присоединяется к нам. Смотрю на них и думаю, что , наверно, хотел бы так же… Всю жизнь, с одним человеком. И чтоб эмоции такие же.

Чтоб смотреть и отражение в глазах видеть. Только свое. Как сегодня, у Лады… Черт…

– Что такой беспокойный, сынок? – спрашивает мама.

– Лада Леонидовна ушла? – спрашиваю у отца.

– Да. Можно сказать, сорвалась и улетела. Очень приятная девочка.

– А причину назвала, почему уехала? – стараюсь говорить ровно, но получается с надрывом и спешкой. – К ней кто-то подходил? Кто-то угощал её коктейлем?

Они не отвечают. Переглядываются, смеются тихо. Я не понимаю.

Что смешного сказал? И где Лада? А вдруг ее уже напоили? Не те, так другие?

– Гришенька, ты видишь то, что и я? – улыбается мама и закидывает голову вверх, чтобы увидеть отца.

– Да, Любонька, пожалуй...

- Родители, мне не до загадок! – одни нервы сегодня, черт! – Лада где?

- Твоя Лада отправилась в гостиницу. Сказала, что устала.

Моя? Как они просекли-то?

По физиономии, что ли, видно?

Так это плохо!

Как я с такой открытой мимикой умудряюсь деловые переговоры проводить?

Или это Лада мне так психику расшатала?

В любом случае, я еще сам ничего не решил. И никаких посторонних теорий мне тут не требуется!

И нечего стоять и умиляться, как будто мне снова двенадцать, и они поймали на подсматривании за двадцатилетней соседкой.

Плевать. Нужно к главному вернуться.

– Больше ничего не говорила? А вы? – смотрю на них грозно, что вызывает ещё больше восторга, улыбки становятся шире. Родители явно наслаждаются.

Тут спохватывается мать. Хмурится, словно вспоминает что-то неприятное. Черт… Они ей точно ляпнули какую-то ерунду. Бред, который она восприняла серьезно!

Вот как знал, что не надо из поля зрения Ладу выпускать.

Встал бы рядом с ней на фуршете, приобнял, назло всем сплетням… Или, наоборот, для сплетен. Чтоб никому в голову больше не пришло спорить на мою женщину.

А то, что Лада – моя женщина, это факт. Неоспоримый. Для меня лично. А , значит, и для окружающих.

И для нее, в том числе.

– Гриня, – осуждающе толкает мама отца в бок. – Ну, зачем ты при девочке сказал, что нашёл Пете невесту? Да ещё и сказал, что дело уже решено.

– Ого, – покачивает головой в недоумении отец. – Это было несерьёзно.

– Но девочка-то поняла буквально, – расстраивается мама.

Я начинаю от них отходить, понимая, что бабе с ебанцой такой расклад не понравится точно, и теперь от Лады можно ждать чего угодно.

– Стоять, боец, – рявкает отец, хватая меня за рукав.

– Мне очень нужно идти, – цежу сквозь зубы. – Сегодня без меня.

Потом я вам, дорогие родители, промою мозг на тему, что можно, а чего нельзя говорить вслух, без согласования со мной.

Сейчас вообще не до того!

Все мои сегодняшние труды, все победы – летят в задницу со сверхзвуковой скоростью.

– Мы не об этом.

Родители переглядываются.

– Петруша, сынок, Ладушка очень сильно отличается от девочек с которыми ты всё это время дружил.

Мама! Да сколько ж можно так разговаривать со мной?!

Дружил я с ними, конечно! Организмами!

Но молчу, слушаю дальше.

– Я общался с ней полгода назад, – говорит отец, кивая головой проходящим мимо людям в деловых костюмах. – Очень умная, осмотрительная, с хваткой. При этом совершенно хрупкая. Ты уж конкретно реши, чтобы не испортить мне сотрудницу…

– Насчёт испорченных сотрудниц, – шиплю ему в ухо, – твой Костя Михайлович поспорил опять. На Ладу. Вот это у них забрал, – я закидываю отцу в карман пробирку. – Знаешь какая ставка в этот раз?