— Постарайтесь больше не вставать, — попросил его брат Коинт. — Иначе мне придется вас привязать к кушетке и нам обоим это не понравится. Вам будет неудобно лежать, а мне придется все время вас переворачивать, чтобы не оставались пролежни.

Он вновь отошел к столу, а затем вернулся к Киру, неся в руках миску полную каши. Усевшись в изножье постели, брат Коинт протянул к его рту полную ложку. Кир отвернулся, и содержимое ложки чуть не упало на белоснежные простыни.

Глаза брата Коинта недобро сверкнули и тут Кир ощутил такой голод, что казалось, в его животе образовалась бездонная пропасть. В глазах у него потемнело и он дернулся вперед, заглотив ложку так сильно, что зубы щелкнули по дереву.

— Так, то лучше, — улыбнувшись, заметил брат Коинт.

Накормив его, он вернулся к столу и усевшись на скамью, принялся читать, шурша ветхими страницами. На Кира он больше не обращал внимания.

Тот же откинулся на постель, судорожно пытаясь собрать разбегавшиеся мысли вместе и придумать, что ему делать. У него ничего не выходило, сознание оставалось рассеянным и вязким. Вскоре веки его потяжелели и он вновь провалился в сон.

Кир то просыпался, то вновь засыпал.

Возле него все время находился брат Коинт, ухаживавший за ним так, словно он был тяжелобольным. Отчасти, так оно и было, с тем лишь отличием, что больным его сделал сам служитель.

Брат Коинт оказался так унизительно добр, что порой даже читал ему вслух книгу, но от его голоса Кир лишь быстрее засыпал. Он сам казался себе ребенком — огромным младенцем, слабым и беспомощным, неспособным, никак постоять за себя.

— Почему он просто не убил меня? — спросил, Кир как-то раз, пока брат Коинт обтирал его лоб влажной губкой.

В таком состоянии Кир непрерывно потел.

— Вы о брате Фроле? Ну что вы, генерал, он бы никогда ничего такого не сделал. Вам не стоит беспокоиться, вы в безопасности, все будет хорошо. Брат Фрол очень милосерден к вам, но кто же виноват, что вы сошли с ума.

— Я сошел с ума? Это он вам так сказал?

Брат Коинт утвердительно кивнул.

— Я стоял под дверью, и слышал часть вашей беседы, пусть и не все. Вы усомнились в драконе-императоре. Только безумец мог так сделать, — он укоризненно посмотрел на Кира и тому стало не себе. — Однако же, вы, конечно, не виноваты в том, что потеряли рассудок. Эта болезнь порой пронзает и самые острые умы.

— Брат Коинт, вы целитель, пусть и наоборот, но вы же должны слышать мое тело и понимать, что мой разум цел и невредим. Я в своем уме

— Если это так, то после всего, что вы наговорили, и сделали, вам же лучше быть безумным. Теперь, для вас либо это, либо смертная казнь, которой караются все, кто предал дракона-императора и позволил себе усомниться в нем.

Брат Коинт совсем не ласково провел губкой по лицу Кира, показывая, что разговор окончен. Несмотря на влагу на лице, тот уже чувствовал, как смыкаются веки. Молодой служитель снова заставлял его тело погрузиться в сон.

Кир вынырнул из дремы, когда в дверь постучали. Брат Коинт отвлекся от книг, и немного выждав подошел к двери. Распахнув ее, он поднял стоявший на полу поднос и переставил его на стол. Затем вновь запер дверь.

Он покормил Кира, так словно тот был ребенком. Это было также унизительно, как и во все прошлые разы.

— Что с невестами дракона-императора? Они уже вернулись со дна Драконьего ложа? — спросил Кир.

— Вам не стоит об этом заботиться, — отмахнулся брат Коинт. — Вас это больше не касается.

Закончив с Киром, он вернулся к столу и принялся есть сам.

Кир пытался, как мог противиться обуявшей его дреме. Ему отчего-то казалось, что в этот раз, атаковавший его сон был иным, чем до того.

Его глаза слипались, и в полусне-полуяви, он увидел, как брат Коинт склонился над столом и навалился на него грудью, засыпая, как нерадивый ученик на скучном уроке.

Дверь приоткрылась и внутрь зашел человек в одеждах служителя. Его лицо скрывал капюшон. Последнее, что Кир увидел, проваливаясь в сон, было то, как человек в белом приближается к нему.

Вновь очнувшись, Кир оказался во тьме. Слабо пошевелив руками и ногами, он понял, что они связаны. Он лежал на спине. Поверхность под ним ходила ходуном. Сперва ему показалось, что он находится в лодке, но вскоре расслышав скрип колес, догадался, что это что-то вроде тележки. Сверху на него были навалены тяжелые и мягкие тюки, попахивавшие несвежими простынями. Рядом слышались тихие шаги.

Окончательно придя в себя, он завозился, пытаясь вывернуться из пут.

Колеса скрипнули, тележка остановилась.

— Тише, — сказал кто-то поправляя сползшие тюки. — Поверьте, вы не хотите, чтобы кто-то заметил, что вы здесь. Я всего лишь пытаюсь, вам помочь.

Кир замер. Этот голос — бархатный и глубокий был ему хорошо знаком.

В голове у него все окончательно спуталось. Он не понимал, зачем этот человек решил его спасти.

Тележка ехала дальше. Колеса скрипели все сильнее. Казалось, что дорога идет под уклон.

Кир больше не пытался вырваться. Вместо этого, он перебирал у себя в уме все, что знал, пытаясь понять, что произошло.

Внезапно, он вспомнил, как месяц тому назад, кто-то подкинул в его опочивальню книгу с вложенным посланием от генерала Тару. Тогда он догадался, что на Лунном острове есть кто-то подчиняющийся Тайной страже. Все тут же встало на свои места.

В последний раз жалобно скрипнув, тележка остановилась. Сопровождавший его человек, принялся разбирать сваленные сверху тюки.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он. — Сможете дальше идти сами?

Кир неразборчиво замычал в ответ. У него был заткнут рот.

— Ох, простите, совсем забыл! Это на случай, если бы вы проснулись раньше, чем пришло бы время.

Склонившись над ним, брат Сильвий развязал ему рот.

— Вы… вы служите в Тайной страже, — тут же пропыхтел Кир.

Тот мягко рассмеялся в ответ:

— Подождали бы хоть, пока я вас развяжу, прежде чем разоблачать меня.

Он распутал веревки и помог Киру сесть. Тот покачнулся — у него закружилась голова. От долгого бездействия мышцы болели, ныла спина.

— Так, где-то здесь была смена одежды, — пробормотал брат Сильвий, принявшись рыться в тюках.

Пока он был занят, Кир огляделся. Они находились в подземелье. Вокруг было темно, слабый свет давал лишь огненный камень, закрепленный на кузове