в сауну, — пытаюсь я избавиться от необходимости высиживать Воронцова.

— Какая сауна? У него жар! — возмущается домработница. — Не нервируй меня, Варя.

— Я его убью же! — честно предупреждаю я.

— Да он смирный будет, — говорит Екатерина не очень уверенно. — Посмотри на него.

Я перевожу сердитый взгляд на Виктора, который даже с температурой пытается читать что-то в телефоне, но трет переносицу и таращит глаза, видимо, сосредоточиться не выходит.

Я на пробу отбираю у него телефон.

Отдает.

Все плохо.

— Может, скорую?

— Виктор Андреевич обычно долго не болеет. Ночью видно будет. Если что, вызовем. Идите уже, уложи его пока, а я все принесу.

И Екатерина начинает хлопотать, а мне достается сомнительное удовольствие объяснять Виктору, что ему надо прилечь. Он сопротивляется ровно до того момента, пока не узнает, что я пойду с ним.

Вообще, я немного растеряна. Воронцов такой большой и сильный, и вдруг болеет. И простуда, похоже, набирает обороты, потому что его немного ведет по дороге в спальню.

А добравшись до кровати, Виктор падает на спину, широко раскинув руки.

— Это ты меня заразила, Тронь.

— Глупости, — фыркаю я. — Снимайте джемпер, сейчас футболку наденем.

— Ничего не глупости. Я болен тобой, Варвара.

Глава 29

Воронцов, раскинувшийся на постели, выглядит грешно.

Чтобы не смотреть на это безобразие, я занимаюсь поисками сменной одежды для Виктора. Под лихорадочным взглядом я, немного пометавшись по комнате, соображаю, что тут наверняка есть такая же, как и в моей спальне, гардеробная.

И точно. Комнаты симметричные, и гардеробная расположена зеркально. С некоторым трепетом я заглядываю внутрь.

Нет, очевидно, что Воронцов, скорее, аккуратный, чем нет.

В самой спальне при наличии признаков заселенности все стоит на своих местах. Только распахнувший свой зев и так до конца и не разобранный чемодан у окна портит идеальную журнальную картинку.

Вот и в гардеробной стройные ряды вешалок выглядят, как в магазине.

Но это все костюмы, рубашки, пуловеры.

Эм… мне приходится зайти довольно глубоко, что наводит меня на мысль, что и моя гардеробная подобных масштабов, просто мне хватило передней стоечки с плечиками, чтобы развесить все, что привезла. А тут, в глубине, еще стоит массивный комод, с верхней поверхностью из стекла, сквозь которое видны мужские аксессуары.

Почему-то возникшая в голове картина того, как Виктор поутру выбирает себе часы, галстук или даже запонки, меня смущает. В нижние ящики сунуть нос я стесняюсь, догадываясь, что увижу там мужское белье.

— Варвара, — хриплый зов из спальни застает меня в полной растерянности. — Если ты решила примерить мою рубашку, не стесняйся. Я тоже с удовольствием на это посмотрю.

Господи, у него горячка, а он все туда же!

— Где найти что-то более комфортное из одежды? — решаю я прибегнуть к помощи хозяина, осознав, что я могу тут до бесконечности перебирать кашемир, батист и лен и не встретить ни одной футболки, а я точно знаю, что у Воронцова они есть.

Вместо того, чтобы дать инструкции, Виктор присоединяется ко мне в гардеробной, и с его появлением она уже не кажется мне такой уж просторной.

Чуть пошатываясь, он двигается ко мне, а я, не понимая, чего он хочет, отступаю, пока не упираюсь в тот самый комод. Воронцов же подходит ко мне вплотную, мне же деваться уже некуда, я и так пятой точкой сдвинула флаконы с парфюмом, стоявшие на комоде.

— Мне комфортнее без одежды. А тебе, Варя, не жарко? — низкий голос пробирает до донышка.

Жарко? Не то слово, Виктор словно раскаленная печка, от него пышет жаром.

Температура у него нешуточная, неужели он в таком состоянии еще чего-то хочет?

— Мне вполне удобно, — отвечаю я, но слишком тихо. Голос мой звучит так, будто я сомневаюсь.

Качнувшись ко мне, Воронцов заставляет мое сердце заколотиться. Я ведь даже оттолкнуть его сейчас не решусь. А если он ударится?

— Тронь, если ты вырядилась в этот ужас, чтобы меня «остудить», то напрасно, — он проводит по рукаву клетчатой рубашки от плеча до запястья. — У меня великолепная память, я очень хорошо помню, как ты выглядишь без тряпок. Это лишь еще больше дразнит меня. Жду не дождусь, когда все это окажется на полу…

— Виктор Андреевич, — почти шепчу я, — футболки…

Криво усмехнувшись, Воронцов откатывает ростовое зеркало, которое загораживало мне обзор, и демонстрирует полочки со стопками.

И развернувшись покидает меня, оставив в полном смятении.

Дрожащими руками я достаю первую попавшуюся майку и, немного подумав, спортивные штаны. В джинсах, наверное, болеть неудобно…

Выхожу из гардеробной, как зверек ночью из норы.

И вот вроде сейчас Виктор руки не распускает, а угрозу я чувствую от него в разы сильнее. Подводит исконно женская жалость к больному мужчине, хотя в глубине души я прекрасно понимаю, что он отнюдь не беспомощен. И все его безопасность обманчива.

Где Екатерина с ее отварами?

— Вот, — я выкладываю на постель принесенную одежду, — я думаю, переодеться — хорошая идея.

— Тогда помоги мне, — сидящий на кровати Воронцов расставляет ноги шире, предлагая мне подойти к нему ближе. Даже руки приподнимает, чтобы мне было удобнее его раздевать.

Сглотнув, я встаю напротив и, стараясь не прикасаться к коже, берусь за край джемпера. Черт, он достаточно облегающий. Не в обтреск, а в меру, как раз чтобы подчеркнуть безупречную трапецию и широкие плечи. Даже дома Виктор выглядит на все сто.

Мне удается слегка задрать нижний край, приоткрыв идеальный пресс, блестящий от выступившей испарины, а дальше ни в какую, и приходится поднырнуть руками под ткань, чтобы окончательно его стащить. Горячая, чуть влажная кожа, мгновенно возвращает меня к утреннему недоразумению. Внезапно от ощущения рельефных мышц под ладонями и пристального взгляда их обладателя, в животе тяжелеет.

Кошмар. Он же болен. Я должна взять себя в руки.

Разозлившись на свою неуместную реакцию, я рывком стягиваю проклятый джемпер. Как зверь, освобожденный из клетки, Виктор поводит плечами разминаясь, и мускулы перекатываются на груди.

Все бы ничего, но взгляд Воронцова как приговор.

Я затравленно смотрю в его глаза, где бегущей строкой говорится, что мне не спастись. Рано или поздно все будет.

К моему откровенному облегчению, разрывая гипнотический момент, в спальню открывается дверь, и Екатерина вкатывает сервировочный столик.

— Так, вы уже почти молодцы? — бубнит она, не поднимая глаз посуды.

— Еще не совсем, но скоро, — усмехается Виктор, прекрасно понимающий, что волнует меня. Я вспыхиваю и отворачиваюсь.

— Температуру надо сбивать, — с шипением вырывается у меня.

Екатерина, решившая, что это я ей, удивленно смотрит на меня:

— Все-таки созрели на жаропонижающее? Я