Безумный вихрь страсти накрывает нас с головой и утягивает в эпицентр сокрушительных эмоций. Это не страх и не волнение. Не смятение и не влюбленность. И даже не обида вперемешку со злостью. Это все сразу. Какой-то адский коктейль из самых сложных, противоречивых и не поддающихся объяснению чувств.

Александр перемещает ладони по моему лицу и шее. Целует жадно, упоенно, будто хочет испить меня всю, до последней капли. А я вместо того, чтобы оказать сопротивление, оттолкнуть от себя женатого мужчину, жадно цепляюсь пальцами за ткань его рубашки. Безмолвно умаляю стать еще ближе.

Наверное, я слабая. И сила моей воли ничтожна. А иначе как объяснить мою бездумную тягу к этому человеку? Вавилов терзает мои губы своими, властными и напористыми, а я так и льну к нему грудью. Словно истосковавшаяся по ласке хозяина кошка.

Сотой долей сознания я понимаю, что происходящее недопустимо, но рациональные мысли почти сразу сгорают в пламени нашего с Александром болезненного влечения. Я готова сколько угодно торговаться с совестью, лишь бы в итоге она разрешила отложить неизбежные душевные терзания на потом.

А сейчас мне хочется просто любить. Любить и быть любимой. По крайней мере, в коротком отрезке отведенного нам времени.

Руки Александра гуляют по моей спине, путаются у меня в волосах, мнут ткань выправившейся блузки. В нем словно проснулся неистовый зверь. Дикий и невообразимо голодный. Он атакует меня поцелуем не просто с пылкостью, а с каким-то болезненным надрывом. Будто хочет раствориться в нашей внезапной близости, спрятаться в ней от невзгод опостылевшей жизни…

А что, если и правда хочет? Что если его поцелуй – лишь попытка сбежать от вероятных проблем в браке? Лишь возможность отвлечься и выпустить пар?

Ох, нет. Этого я допустить не могу. Александр, может, и отвлечется. А я? Сколько мне после этого собирать себя по кусочкам? Один раз я уже возродилась из пепла. Но совсем не уверена, что смогу повторить свой маленький личный подвиг снова.

Испугавшись собственных догадок, я замираю. А затем и вовсе прилагаю нечеловеческие усилия и, игнорируя протест разгоряченного ласками тела, отстраняюсь от Вавилова.

– Что… Что случилось? – его дыхание сбилось, а глаза бегают по мне в поисках ответов.

– Прости, я не могу, – мотаю головой и накрываю ладонью полыхающие губы. – Это… Это неправильно.

Александр ошарашенно моргает. Затем проводит рукой по слегка растрепавшимся волосам, возвращая своему виду невозмутимость.

– Это ты меня прости, – произносит сдавленно. – Я не должен был на тебя набрасываться.

Я не виню его в произошедшем, ведь я сама тянулась к нему ничуть не меньше, чем он ко мне. Стыдно признаться, но я хотела, чтобы Вавилов меня поцеловал. Правда хотела.

Обидно, конечно, но порой наши желания совершенно не согласуются с доводами рассудка. А иногда даже хуже – противоречат им. Я думаю, мы с Александром оба понимали, что поступаем неразумно, но все равно шагнули в эту пропасть. Мы проявили слабость. Поддались зову природы. И теперь должны как-то жить с этой ошибкой.

Я поправляю одежду и откидываю за спину спутавшиеся волосы, а Вавилов продолжает пронизывать меня взглядом. Мы уже находимся на приличном расстоянии друг от друга, но я все равно ощущаю его порабощающие волю флюиды. В обществе этого мужчины невероятно трудно сохранять трезвость ума – колдовской туман сразу же заволакивает голову.

– Послушай, Саш, – прокашлявшись, возвращаюсь к своей изначальной мысли. – Я пришла сюда, чтобы высказать свою безмерную благодарность. А что касается моих слез, – слегка заминаюсь, – то это, наверное, от переизбытка чувств, понимаешь? Я просто не ожидала, что вопрос с Данькиным здоровьем решится так скоро.

– Хорошо, я тебя понял, – Вавилов уже взял себя в руки. Теперь он по обыкновению собран и уравновешен. – Когда планируешь ехать в Москву?

– Чем быстрее, тем лучше. Сегодня после работы отправлюсь в фонд и обсужу с ними все детали.

– Я, кстати, навел справки по поводу хирурга, которого предложил ваш кардиолог, – неожиданно огорошивает босс. – Он правда один из лучших в своем деле. Так что можешь не переживать. Операция должна пройти успешно.

Я теряю дар речи. Просто хлопаю ресницами и никак не могу придумать, что сказать. Вавилов вновь сорвал шаблон. Мало того, что дал денег на операцию, так еще и лично проконтролировал выбор хирурга. Почему он так заботлив?

– С-спасибо, – заикаясь от волнения, отвечаю я. – Спасибо большое!

Кажется, мне не остается ничего иного, кроме как безостановочно повторять это слово.

– Не за что, – отзывается он, пряча ладони в карманы брюк, и вдруг добавляет. – Могу я задать один, возможно, не самый тактичный вопрос?

Если честно, я не уверена, что моя нервная система выдержит какие-то вопросы Вавилова, но выбора у меня нет. Не могу же я отказать человеку, который подарил моему ребенку шанс на счастливую жизнь?

– Да, конечно, – натягиваю непринужденную улыбку, хотя мое состояние близко к обморочному. – Спрашивай.

– Ты и тот врач, который как-то вечером забирал тебя после работы. Виталий Андреевич, кажется? – совершенно ровным голосом начинает Александр. – Между вами что-то есть?

А вот тут я по-настоящему теряюсь. И не только потому, что Вавилов каким-то чудесным образом узнал имя и род деятельности моего спутника (ведь у Светлакова на машине не написано, что он врач!), а в первую очередь потому, что он впервые задает мне вопросы личного характера.