мелочью, он означает разницу между ощущением поддержки и заботы и полным одиночеством. Хорошие стабильные отношения помогают нам обзавестись надежным фундаментом поддержки, благодаря которому нам есть к кому обратиться, когда мы нуждаемся в помощи и совете.

Наша работа с Анной включала детальное изучение ее стиля привязанности и разбор того, почему ее так часто тянуло к избегающим партнерам. Люди склонны выбирать партнеров с типом привязанности, который активизирует раннюю травму (например, человек с тревожным типом привязанности может выбрать избегающего партнера, напоминающего холодного родителя), так что осознание этой особенности играет важную роль. Еще мы с Анной поработали над выражением эмоций и совместной регуляцией во время психотерапии, а также использованием отношений и связей для утешения за пределами кабинета. В идеале Анна должна была принять тот факт, что она нуждается в людях, и хотя бы частично избавиться от стыда, который она ощущала, однако она прервала терапию до того, как это могло бы произойти.

Основные способы построения отношений после травмы

Я заметила, что у людей развивается ряд характерных паттернов построения отношений после пережитого насилия. Некоторые из них являются прямым следствием абьюза, другие развиваются как компенсация измененного насилием взгляда на мир.

Есть множество причин, по которым люди прибегают к таким паттернам поведения, и не все они связаны с травмой.

Стремление угодить людям (заискивание)

Многие жертвы проводят время с теми, кто уничтожил их ощущение собственного «я» и/или возложил на них вину за произошедшее. У них иногда развивается внутреннее ощущение своей негодности или стыда, поэтому они пытаются компенсировать это «хорошестью» и стремятся угодить людям из страха. Страх перед главными людьми в своей жизни и привычка ставить собственные интересы на последнее место тоже могут привести к такому поведению, поскольку жертва отчаянно пытается угодить окружающим.

Со временем эта модель поведения может стать образом жизни и распространиться на все отношения. Я работала с жертвами, не осознававшими, что это их недостаток, и, только когда я указывала им на ситуации, в которых они играли роль «хорошего клиента» (например, всегда соглашались со мной), они начинали задумываться об этом. Эта модель поведения может быть крайне деструктивной, поскольку она мешает людям строить настоящие отношения, основанные на взаимной поддержке и удовлетворении потребностей. В тяжелых случаях жертва настолько стремится угодить людям, что не распознает опасные отношения до тех пор, пока не погрузится в них. По этой причине она оказывается в цикле ревиктимизации. Будучи постоянно сосредоточенными на том, чтобы доставить удовольствие окружающим, мы не даем себе времени сделать паузу и подумать, действительно ли мы испытываем к ним симпатию и доверие.

Слияние, или полная потеря себя в отношениях

Слияние похоже на описанный ранее тревожный тип привязанности, однако оно находится на шаг впереди и означает полную потерю идентичности и независимости в отношениях, в том числе абсолютное отсутствие границ. Оно развивается в тех случаях, когда границы не принимались, не поощрялись и не моделировались или когда человек побывал в удушающих отношениях без каких‑либо границ. Слияние часто бывает результатом парентификации, подразумевающей нарушение структурных границ, которые должны существовать в здоровых функциональных семьях. Дети, столкнувшиеся с парентификацией, отказываются от своей развивающейся идентичности и сливаются со своими родителями. Позднее они могут перенести эту модель в другие отношения.

Слияние может включать неполное понимание того, что любите и чего хотите именно вы, неспособность выносить чужие проблемы и желание незамедлительно прийти на помощь, неумение принимать решения без обратной связи от других людей, а также неготовность мириться с расставанием. Иногда, используя слово «эмпат» по отношению к человеку, который в полной мере испытывает чувства кого‑то другого, мы имеем в виду тенденцию этого человека к формированию сливающихся отношений без границ или способности разделять свои чувства и чужие. Эмпатия – это хорошо, но, если она становится настолько сильной, что чужие чувства нас наводняют, мы теряем способность эффективно взаимодействовать с миром.

Гипернезависимость

Гипернезависимый человек настолько самостоятелен, что не допускает и не ищет ни помощи, ни поддержки других людей. Гипернезависимость часто развивается как компенсаторный механизм после жестокого обращения или пренебрежения («Все равно никто мне не поможет» или «Люди всегда будут причинять мне боль, зачем они мне?»). Она также может возникнуть в тех случаях, когда родители наказывают «прилипчивого» маленького ребенка за совершенно нормальные потребности и эмоции.

Человек не может существовать в полном социальном вакууме, поэтому гипернезависимые люди часто пытаются формировать связи, несмотря на внутреннее сопротивление. В результате они либо не могут вкладываться в отношения, либо не позволяют людям сближаться с ними, что только подкрепляет первоначальную убежденность в ненадежности окружающих. Гипернезависимость характерна для людей с избегающим типом привязанности.

Выученное состояние жертвы

Люди, пережившие насилие, являются жертвами, но иногда у них развивается идентичность, сосредоточенная вокруг травматического опыта. Они не осознают свободу действий в других жизненных ситуациях и постоянно пребывают в состоянии выученной беспомощности, что укореняет первоначальную травму и восприятие себя в качестве жертвы. Люди часто включают режим жертвы, чтобы защититься от мира – в конце концов, если мы будем казаться уязвимыми и нуждающимися в заботе, окружающие о нас позаботятся. Вымученное состояние жертвы развивается в случаях, когда первоначальный абьюз был связан с властью и контролем, из‑за чего человек не осознает свою силу и даже не видит смысла в том, чтобы ее развивать. Оно также может развиться как форма отстраненной и пассивно‑агрессивной коммуникации. Если вы жертва, другие люди должны задвинуть собственные потребности на задний план, чтобы доставить вам удовольствие. Это может принести большую вторичную выгоду (например, партнер всегда делает так, как вы хотите, потому что вы плачете во время ссор и говорите, что он пробуждает в вас болезненные воспоминания о детстве).

Иногда люди с такой моделью поведения остаются в деструктивных отношениях или мирятся с плохим поведением, поскольку они не верят в свою способность изменить ситуацию, в результате чего они снова и снова оказываются в циклах ревиктимизации. В некоторых случаях они убеждены в собственном моральном превосходстве и компенсаторно наделяют себя исключительными правами («Я имею право делать все, что хочу, потому что люди причинили мне зло и мир должен ответить за это»), из‑за чего они сами причиняют вред людям.

Эта модель поведения иногда развивается в случаях, когда историю травм сопровождают проблемные личностные черты, например пограничные, нарциссические или зависимые. Она распространена среди некоторых типов преступников, которые говорят: «Я причинял людям боль только потому, что мне первому ее причинили, и я не мог это контролировать».