Шрифт:
Закладка:
– Конечно, я так и сделаю, – сказал профессор.
– Ни в коем случае не позволяйте себе поддаваться ложному представлению о безопасности, полагаясь на огромную физическую силу, которой вы можете обладать. В случае, если начнется то, от чего мы стремимся защититься, она будет совершенно бесполезна. Вас и всю вашу расу приведут к средствам связи, как ягнят на заклание. Мы можем возобновить нашу беседу завтра в тот же час, что и сегодня, если нам не потребуется связаться с вами раньше.
Расценив это, как знак, что его пока отпускают, профессор Радж снял наушники и некоторое время сидел, глядя на прибор перед ним, но не думая о нем. В конце концов он встал и с очень озабоченным видом покинул сигнальную комнату.
КОГДА РАДЖ ВЫШЕЛ из сигнальной комнаты и направился в свою комнату, у него в ушах все еще звучали слова предупреждения венерианца. Вскоре он погрузился в размышления, но его ум был сосредоточен не на общей науке. Он вертел в голове вопрос, так настойчиво навязываемый ему собеседником с Венеры.
Стэнли был поражен главным образом тем, что, каким бы острым ни было его собственное ощущение опасности со стороны марсиан, его информатор боялся гораздо больше. При этом ученый не забывал, что этот информатор был существом более высокого ментального статуса, чем он сам. Он вспомнил слова венерианца, которые, хотя и сопровождались некоторыми лестными замечаниями, создавали впечатление, что чувство опасности говорящего проистекало главным образом из знания характера марсианин, а отчасти еще и из недостатка доверия к человеку, даже такому высокоинтеллектуальному, как Радж.
Ему было велено быть настороже в поисках всевозможных тонких средств, которыми невидимый враг мог бы воспользоваться для достижения своих целей. В то же время Стэнли не мог представить себе никаких доступных средств, против которых он мог бы выставить охрану, кроме как принять очевидные меры предосторожности, чтобы не подпускать Макрея к сигнальному столу. Это он сделал весьма успешно, но венерианец, несмотря на обещание ученого, что Алан ничего не сможет сделать с аппаратурой, явно не был полностью в этом уверен. Это вызвало у профессора Раджа неприятное чувство, ибо он ни на мгновение не скрывал от себя того факта, кто из них с венерианцем обладал более глубокими знаниями и суждениями.
ВЕНЕРИАНЕЦ УТВЕРЖДАЛ, ЧТО его раса имеет огромное превосходство над человечеством, и привел более чем убедительные доказательства этого. Однако было ясно, что, испытывая величайшее восхищение наукой и умственным состоянием марсиан, венерианец, выступая против них, чувствовал свою неполноценность и опасность поражения. Насколько же сильнее должна быть человеческая неполноценность по сравнению с марсианской! Если житель Венеры чувствовал большую тревогу, то она могла возникнуть только из-за того, что он более глубоко знал своего врага.
Как профессор Радж ни напрягал свой мозг, он не видел, что еще он может сделать. Ученый с нетерпением ждал прибытия «Сагитты». Он знал, что никто не может обойтись без сна. Если его ответственность означала постоянную бдительность днем и ночью, то он понимал, что время работает против него. Все зависело от прибытия крейсера.
Чтобы отвлечься от бесполезного беспокойства, Стэнли попытался сосредоточиться на научных открытиях, которые он только что выслушал. Если бы у него была только эта информация, он не мог бы думать ни о чем другом. Эти открытия были эпохальными, колоссальными, но теперь от него требовалось отчетливое усилие, чтобы сконцентрировать свой ум на них. В этом, однако, Радж в конце концов преуспел.
Научные богатства были излиты на него щедрой рукой. Он видел, что это новое знание означало революцию в научном мире, ибо оно не только выходило далеко за пределы мечтаний величайших земных мыслителей, но и противоречило многим давно принятым теориям. Каждая отрасль науки была настолько тесно переплетена с другими, на которые она воздействовала, что было очевидно, как глубоко это повлияет даже на те области, о которых он и не слышал. В качестве примера Стэнли вспомнил давний спор между геологами и астрономами о возрасте Земли. Каждая сторона в нем утверждала, что другая ошибается на многие миллионы лет, и приводила доказательства этого. Профессор же теперь видел, что все их доказательства рухнули перед новой и великолепной теорией сохранения космоса.
Наконец, почувствовав, что глубокие размышления не помогают ему держать мозг готовым к возможной борьбе со сном в течение многих часов, он решил оставить эту тему до следующего утра и поискать компанию лейтенанта Хьюза за вечерней трапезой. Ученый понял, что времени, которое он до сих пор уделял этому молодому человеку, учитывая, что тот был практически хозяином станции, едва ли было достаточно для соблюдения правил вежливости. А кроме того, Стэнли хотел прощупать его, чтобы все-таки решить, насколько можно или, скорее, желательно ему довериться.
Профессор Радж считал Хьюза веселым беззаботным парнем, и тот оказался еще приятным собеседником. Ученый сделал одну-две попытки заинтересовать его научными предметами, но увидел, что, хотя молодой офицер и проявлял к нему вежливое и даже почтительное внимание, его интересы лежали явно не в этом направлении, а его знания в таких вопросах были весьма поверхностны.
В итоге Стэнли утвердился в своем мнении, что лейтенанту лучше ничего не говорить.
НАПРАВЛЯЯСЬ В СВОЮ комнату, Радж еще раз попробовал открыть дверь сигнальной комнаты. Она была надежно заперта, но он все равно приготовился провести ночь в полной бдительности. Он чувствовал себя невыгодно из-за того, что не знал, какую форму примет опасность и с какой стороны она придет. Из-за этой неопределенности он мог бы временно выкинуть проблему из памяти и позволить себе несколько часов отдыха, но его удерживало знание о тревоге венерианца, способного лучше, чем он сам, оценить происходящее.
Он позволил себе ненадолго забыться тревожным сном, стараясь удерживать марсианскую угрозу на заднем плане сознания, но эта угроза все равно неотступно маячила перед ним.
На следующее утро профессор Радж встал рано. Несмотря на тревожный отдых, он чувствовал, что беспокойство его не так сильно, как накануне, а вскоре его дух и вовсе оправился от подавленности. С наступлением дня Стэнли снова ощутил себя почти таким же жизнерадостным, как раньше. Дело было не в том, что он на мгновение забыл об опасности и о своей ответственности, а в том, что утро принесло ему более серьезную уверенность в своей способности справиться с ситуацией.
Он разбудил Макрея, и они вместе отправились к утесу, вдыхая прохладный утренний бриз с океана.
Ученый взял Алана с собой, отчасти для того, чтобы не оставлять его на станции без присмотра, а отчасти, чтобы при первой же возможности тактично прощупать его воспоминания и мысли о том, что он пережил во время своего первого визита на остров. Радж хотел посмотреть, не прольется ли еще какой-нибудь свет на желание Макрея вернуться на станцию X. При этом профессор решил приложить все усилия, чтобы у его спутника не создавалось впечатление, что его допрашивают или что разговор ведется с какой-то определенной целью.
