Шрифт:
Закладка:
Мысль венерианца о том, что в желании Алана вернуться на станцию X, где он пережил столь ужасные события, были основания для подозрений, не приходила профессору в голову, но теперь он видел всю ее силу. Он вспомнил, что раньше Макрей никогда не выказывал ему такого желания, и теперь, не задавая резких вопросов, убедился, что молодой человек и не хотел этого. Это не было неожиданностью для профессора, который знал больше, чем большинство людей, об этом темном предмете подсознания. Он видел, что этот факт подтверждает мнение венерианца.
КОГДА ОНИ ВЕРНУЛИСЬ с прогулки, оба с нетерпением ожидающие завтрака, Радж был полностью удовлетворен тем, что у Макрея не было сознательного желания общаться с марсианином – со «вторым голосом», как он неизменно называл его. Профессор заметил, что всякий раз, когда Алан произносил эти слова – а он никогда не говорил их по собственной инициативе – в его взгляде и тоне появлялось все то же выражение благоговения, которое было замечено в первый раз на борту «Сагитты».
Контакт с марсианином был очень коротким, почти мгновенным, и те немногие слова враждебного инопланетянина, если они вообще были произнесены, произвели на Макрея огромное впечатление. Однако было что-то особенное в понимании, что если Алан попытается предпринять что-то такое, чего следует остерегаться, то сам он не будет совершенно ничего знать об этом.
Частичное облегчение тревоги профессора Раджа привело к тому, что его естественная склонность к научным знаниям взяла верх над остальными его мыслями. Он снова погрузился в размышления о великом приобретении знаний, так странно ему подаренных. Макрей отдал ему расшифровку вчерашнего разговора с венерианцем, и Стэнли провел основную часть утра, читая ее и записывая новые темы, о которых ему хотелось поговорить с инопланетянином в следующий раз.
В обычное время они с Аланом снова отправились в сигнальную комнату.
Профессор заметил, что на его первый призыв ответили без секундного перерыва. Этот факт поразил его: на другом конце «провода» ему теперь явно уделялось постоянное внимание. Какую бы тревогу ни испытывал Стэнли, он убедился, что существует еще более сильная тревога, и это обстоятельство усилило его собственное беспокойство. Причиной его волнения были не столько его собственные страхи из-за знакомства с обстоятельствами дела, сколько явное беспокойство, которое испытывали жители Венеры. Если бы не это и не ежедневные предупреждения венерианца, страхи ученого неизбежно прошли бы из-за полного отсутствия каких-либо внешних признаков, стимулирующих их.
– Вы здесь? – задал Радж обычный первый вопрос, и сразу же получил ответ:
– Не повторяйте за мной! Ответьте одним словом, «да» или «нет». Были ли какие-нибудь признаки или признаки того, чего мы боимся?
– Нет.
– На какую тему, профессор Радж, вы хотите поговорить сегодня?
ЗАТЕМ ПОСЛЕДОВАЛ РАЗГОВОР на самые разные темы, и все они вызвали у профессора невероятно живой интерес, так что все заботы о других вещах были на время забыты. Впрочем, так было бы с любой личностью, обладающей склонностью к науке или даже с обычным умным человеком.
Вопросы, которые Стэнли с венерианцем обсуждали, включали в себя, среди прочего, общий закон природы, которая в материальном мире всегда развивается циклично, никогда не приближаясь к завершенности. Эта теория не была новой для профессора Раджа, но теперь ему объяснили и продемонстрировали ее таким образом, что это вызвало у него восхищение. Ему показали, что происхождение жизни находится вне пределов любого конечного интеллекта, будь то человеческий, венерианский или даже марсианский. Венерианец объяснил абсолютную тщетность попыток человека выяснить, когда и как материя впервые стала живой, поскольку на самом деле она никогда не была мертвой и никогда не начинала жить. Тайну смерти жители Венеры объясняли так: в какой-то момент рука, заставляющая механизм работать, убирается с него, и он останавливается. Просто наше бодрствующее сознание не видит руку, а видит только механизм.
Житель Венеры рассказал о земном геологическом периоде, во время которого развивался вид «человек разумный», с датами разных этапов его эволюции и дал краткий отчет о происхождении нынешних человеческих рас, восходящем к отдаленным временам, хотя по историческим меркам это было буквально вчера. За этим последовало сравнение нынешнего политического и социального состояния двух миров, Земли и Венеры. И снова профессор Радж жадно ловил каждое слово. Он быстро увидел две вещи: во-первых, в политическом отношении положение дел в венерианском мире было идеальным, превосходящим его прежние мечты о том, каким может быть любое государство, а во-вторых, что применение их способов управления страной на Земле будет бесполезно и даже хуже – что это приведет к абсолютной анархии.
В конце этой части беседы наступила пауза, и, вспомнив такую же паузу накануне, Радж насторожился. Затем голос продолжил:
– Не повторяйте за мной! Пусть теперь Макрей вас оставит.
Профессор повернулся к своему товарищу и отложил трубку:
– Будьте добры, расшифруйте, пожалуйста, все, что я сейчас надиктовал, в вашей комнате. И отдайте мне расшифровку, как только она будет готова. – Через минуту он повернулся к трубке. – Теперь я один.
ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ голос продолжил:
– Я должен вернуться к теме угрожающей опасности. Теперь у нас есть все основания полагать, что необходима самая тщательная бдительность. Хотя никаких признаков этого не было, мы полагаем, что влияние врага скоро даст о себе знать. Если все обстоит именно так, как мы опасаемся, Макрея могут побудить сделать то, что он сам был бы не в состоянии объяснить. Следите за ним постоянно!
– Я буду очень рад, когда он покинет этот остров. Это будет через два дня, – сказал ученый. – А пока будут приняты все меры предосторожности.
– Все меры предосторожности! Вы слишком легкомысленно произносите эти слова, профессор Радж. Я не могу описать вам ту тревогу за вас, которая ощущается здесь, и когда я говорю «за вас», я имею в виду весь ваш человеческий род. Скажу прямо: вы недостаточно серьезны в этом вопросе. Весь ваш мир теперь полагается только на вас. Если бы вы только имели более полное представление о природе существ, выступающих против вас, по сравнению с которыми мы – дети, это могло бы помочь вам, хотя могло бы и парализовать вас страхом. Я заклинаю вас, не допускайте ни одного незащищенного момента. Но два дня!..
Профессор был глубоко потрясен серьезностью этого предупреждения. Он не знал, как на это ответить. В другое время ученый, возможно, почувствовал бы некоторую обиду. Зная, как он заботился о безопасности и какое тревожное время провел, Стэнли едва ли мог признать справедливость слов венерианца. Они, однако, заставили его еще полнее осознать беспокойство и заботу, которые, очевидно, испытывали обитатели Венеры, и таким образом они выполнили свою цель – усилили его собственное понимание серьезности ситуации.
