Позади себя я услышала, как тихий голос Бетти то повышался, то понижался, когда она рассказывала Берту эту сцену.

— Ты сделал это для меня. Почему?

Он замолчал, словно вопрос застал его врасплох, и Трэвис не знал, что ответить.

— Потому что так поступают друзья.

Я почувствовала, как внутри меня что-то оборвалось, но тут же отмахнулась от этого, страх за мгновение до этого прошел.

Лицо Трэвиса стало очень серьезным, капли воды отражали солнце и мерцали в его густых темных ресницах, подчеркивая эти необычные глаза цвета виски.

Боже Всемогущий, он был прекрасен.

— А еще, — тихо сказал он, — я хотел извиниться. За то, что сделал… с Гейджем. Опоссумы. Клещи. Ну, ты знаешь.

Я не смогла удержаться от смеха. Как могло мое сердце не смягчиться от этого?

— Ты прощен. — Он спас мои растения. Он сделал это для меня. — И все-таки, как ты их нашел? — спросила я, кивая на капающую линию зелени… или скорее… коричневую линию.

— Я подал в розыск. И развесил официальные листовки департамента полиции на досках объявлений по всему городу.

Я усмехнулась, и он тоже. Несколько мгновений мы стояли, глупо улыбаясь друг другу, мои ботинки промокли от воды из шланга, который я все еще держала на боку.

Позади меня голос Бетти понизился почти до шепота, и когда я оглянулась, на лице Берта была мечтательная улыбка.

Я снова посмотрела на Трэвиса.

Мы когда-нибудь обсудим поцелуй?

Или в этом не было необходимости?

Одноразовая сделка, списанная на… гнев, доведенный до бессвязного срыва, который затем перерос в какую-то форму страстного временного безумия?

Трэвис поднял голову и, прищурившись, посмотрел туда, где стояли Бетти и Берт, поднял руку и слегка помахал им, а затем снова посмотрел на меня.

— Так вот, я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти со мной завтра на фестиваль черники.

Фестиваль черники?

Ах да, тот самый, ради которого Кларисса приехала в город и о котором я слышала в клубе.

— Как друзья, — уточнил он, как будто моя пауза могла означать, что я не знаю, приглашал ли он меня на свидание. Впрочем, он сказал это и о вечеринке Гейджа. Том самом, где мы поцеловались и закончили… недружественными вещами.

Я сделала небольшой вдох, игнорируя это.

— Целый фестиваль, посвященный… чернике?

Он снова ухмыльнулся.

Боже мой, эта ухмылка. Эти глаза. Ямочки на щеках. Эта волевая челюсть.

Какая-то безумно нелепая идиотка изменила этому человеку… с моим братом.

Он принадлежал ей, и она отпустила его.

Правильно. Друзья.

Он кивнул в сторону дома. Оглянувшись, я увидела, что Бетти и Берта там уже нет.

— Там будет Кларисса, — сказал Трэвис. — Держу пари, вся команда будет.

Команда.

— У нас есть команда?

Он рассмеялся.

— К лучшему это или к худшему, но пока да, думаю, у нас есть команда.

Я тоже засмеялась, но что-то в этом заставило меня внутренне согреться от счастья. Команда показывала… принадлежность к чему-то. Пусть даже временно.

— Там будет почти весь город, — сказал Трэвис. — Мой брат произнесет речь. На языке жестов. Его голосовые связки были повреждены, когда он был ребенком.

— Ох. — Я нахмурилась, добавляя этот маленький кусочек к тому, что я уже знала о семье Трэвиса. — Как грустно.

Трэвис пожал плечами.

— Теперь все к этому привыкли. Большая часть города говорит на языке жестов, как и его семья, даже мои шестилетние племянники. Был даже групповой урок в школе около шести лет назад. Им пришлось перенести его в спортзал, там было так людно. — Я мягко улыбнулась. Он что-то бормотал, и я не была уверена, почему именно, но это было очень мило, когда исходило от шерифа Хейла, воплощения мужского закона и порядка, даже если он стоял там в промокшей униформе.

— Ты живешь в очень хорошем городе, — заметила я.

Я уже испытала на себе доброту стольких незнакомцев в Пелионе, но это еще больше сказало мне о том, кем они были, из-за того, что все они пришли, чтобы выучить особый язык одного члена общины.

Он выглядел почти удивленным моим комментарием, замерев на мгновение.

— Ага. Да, я… мы, то есть — действительно живем.

Я кивнула, и наши взгляды задержались еще на мгновение. У меня было дурное предчувствие, что посещение таких мероприятий, как фестивали черники с красивым шерифом полиции города и нашей командой, значительно затруднит отъезд из города менее чем через два месяца. Я должна отказаться. Должна остаться дома и почитать. Должна почистить свою машину. Она нуждалась в хорошей чистке после нескольких недель пребывания в дороге, прежде чем мы прибыли в этот озерный городок, не говоря уже о моей склонности перевозить вещи, упакованные в грязь. А также учитывая, что мой брат может спать в ней, а может — и нет.

— Конечно, — наконец сказала я. — Я с удовольствием пойду с тобой на фестиваль черники.

* * *

Что надеть на праздник черники?

Что-то… летнее, без сомнения… итак, лето. Сезон черники.

Я порылась в своем чемодане, открытом на полке под окном. У меня была строгая политика «не распаковывать вещи», политика, которая отбивала охоту устраиваться или чувствовать себя слишком комфортно на одном месте, но, к сожалению, поощряла постоянно мятый гардероб.

Будет ли синий выглядеть так, будто я слишком старалась?

Ты слишком стараешься, Хейвен.

Фыркнув от досады на себя, я натянула синий сарафан через голову, разглаживая складки так хорошо, как только могла.

Раздался стук в мою дверь, и в ответ я улыбнулась, бросившись вперед, а затем остановилась, медленно открывая ее.

— Ты…

Это был мой брат.

— Рано. — Я замерла. — Привет, Истон. Думала, ты уже ушел на работу.

Он вошел и бросился на мою кровать.

— Нет, сегодня мне не придется работать до полудня.

— О, — сказала я, медленно закрывая дверь. — Ладно. — Я взглянула на часы. Если Трэвис был пунктуален, то постучит в мою дверь через десять минут. — Тебя не было дома, — сказала я брату, прислонившись бедром к пустому комоду. — Где ты был все это время?

Его взгляд странно переместился, и мое сердце упало.

Что, черт возьми, задумал мой беспокойный братец?

Он поднял руку.

— Я не причиняю неприятностей, — сказал он, как будто прочитав мои мысли, что было нетрудно, поскольку обычно именно этот вопрос сопровождал мой хмурый вид. Я расслабила лицо. — Я работал волонтером в местной пожарной части, — сказал он с необычно застенчивым выражением лица.

— Что? Почему ты мне не сказал?

Истон сел и пожал плечами.

— Огонь… ты знаешь.