Болтон затряс головой.

— Идея, согласен, неплохая. Но реализовать ее невозможно! Картер никогда не подпишет указ о твоем назначении вице-президентом!

— Так в том-то и дело! — Маккейн шлепнул ладонью по столу. Помолчав, он глянул исподлобья. — Джон… Ты по-прежнему не против стать моим вице-президентом?

— А я не меняю свои предпочтенья, — ровным голосом сказал дипломат. — Знаю, что ты доверяешь мне, и правильно делаешь. Я же все понимаю, Джон! — в его тоне прибавилось горячности. — Самому мне никогда не занять Белый дом, не тот я человек, не гожусь в Первые Джентльмены. Но вот пролезть туда в паре с тобой — совсем иное дело! Так сказать, в одном звене! Ты — ведущий, я — ведомый!

— Наименьшая тактическая единица в наших ВВС, которая из двух самолетов, — добродушно проворчал сенатор, — называется секцией. — Он откинулся на спинку стула, и ухватился за подбородок. — А тебе не кажется, что надо прощупать тех, кто рекрутирует негров в «Черную гвардию»?

— Это опасные люди, Джон, — сверкнул очками Болтон.

— Знаю! — резко сказал Маккейн. — «Черногвардейцы» всего лишь противовес Ополчению Даунинг. Эти твои «опасные люди» боятся победы желтопузой стервы, и тут мы с ними сходимся. Так почему бы мне не стать противовесом самой Синтии?

— Хороший ход… — затянул дипломат, медленно опуская чашку с остывшим кофе. — Хм…

Подумав, Болтон молча протянул руку, и Маккейн крепко пожал ее.

Глава 6

Вторник, 26 марта. Ночь

Калифорния, пустыня Мохаве

«Жильем» нас обеспечил Видов — уже в потемках урчащие «Чайки» съехали с шоссе на ямистую грунтовку, и километров через пять выбрались к городу-призраку, чьи кривые улочки тихо-тихо, будто вечным снегом, заносил песок.

По советским меркам, городок не вытягивал даже на звание поселка — так, десяток строений вразброс. Дома без окон, без дверей — и тишина…

— Тут один эпизод снимали, — повел рукою Олег. — Из жизни Дикого Запада.

«Унылая жизнь, однако, — подумалось мне. — Шибко унылая…»

И местность безрадостная — невысокие голые холмы, плавно переходящие в скучную, плоскую равнину. Птиц не слыхать, живности не видать, только упрямая юкка растопыривала жесткие листья, где не попадя.

Когда-то железные дороги и автострады прошли в стороне от Дизерт-Пасс, и бестолковое селение стало выморочным. Но именно его затерянность и запустение обещали нам спокойствие — уж куда, куда, а в пустыню «Черная гвардия» точно не сунется.

Синицын закрутился, хлопоча.

— Товарищи, документы у всех с собой? — беспокоился он, суетливо, по-птичьи оглядываясь.

— С собой, — проворчала Гребешкова, щелкая замочком сумки. — А переодеться, значит, никак…

Игорь Елисеевич виновато развел руками.

— Никак, товарищи! Возвращаться в гостиницу было просто опасно. Да и… Сгорел отель!

— Холодно! — пожаловалась Нонна, обнимая себя за плечи.

— Костер разводить нельзя! — мигом встревожился чекист. — Ночью огонь далеко видать. Наверное, женщин мы устроим в машинах, там теплее!

— Занимайте места, товарищи женщины, — пошутил Крамаров. — В плацкарте!

— Есть три пледа, — спокойно сообщил Иван Третий. — Один выделим дозорному, и будем дежурить по очереди. Рустам! — окликнул он. — Нашел чего?

— Да так… — откликнулся Рахимов. Его голос глухо доносился из дверей брошенного дома, сколоченного из щелястых досок — как раз сквозь щели просвечивал голубоватый луч фонаря. — Тут что-то типа буржуйки, можно протопить… Но ни одной кровати с пуховыми перинами! Только пол деревянный… Трещит, но держит.

Я поежился — легкий пиджак грел плоховато. Днем-то здесь жарко, а к вечеру пустыня остужается.

— Ми-иш… — растянулся Ритин голос, и я пошел баюкать мою ненаглядную.

— Тепло ль тебе, девица? — заворковал, скрипя туфлями по песку. — Тепло ль тебе, красная?

— Тепло, батюшка, — хихикнула Рита, — тепло, родимый!

Мне удалось присесть на жесткий порожек, и прижаться к ладным коленкам.

— Укладывайтесь, давайте… И запритесь, чтоб не дуло…

— И не тревожьтесь, — в тон мне проговорила Инна, — приключения только начинаются!

— Да ладно, — невесело хмыкнул я, — выберемся как-нибудь.

— Всё будет хорошо, — с чувством молвила «Лита Сегаль», — и даже лучше!

— А иначе просто свинство какое-то получается! — забурчала Аня Самохина, устраиваясь на переднем сиденье.

— «Оскара» не потеряла? — улыбнулся я.

— Ты что! — отзеркалила Рита мою улыбку. — Еле в сумочку запихала…

— Спокойной ночи, девчонки! — пожелал я, вставая, и девчонки ответили квартетом — на месте водителя вертелась Наташа Гусева.

— Споки ноки!

Клацнули, затворяясь, дверцы, и восходящая луна облила их холодным ртутным блеском.

Огонь гудел и выл, метался в литой печурке, словно пытаясь вырваться. Ржавая «чугунка» исправно нагоняла жар, но стоило отойти на пару шагов, как делалось зябко. Дуло отовсюду — из оконных проемов, из дыр в потолке, из трещин в полу.

Даже охапка сухих кукурузных листьев не спасала — жмешься, пыхтишь, только вот без одеяла, с локтем вместо подушки, не сон наваливался, а тяжкая дрёма.

Поворочавшись без толку, я сменил «Царевича», и закутался в «переходящее» покрывало, брюзжа:

— Всё у нас наполовину… Ляжешь покемарить — укрыться нечем! А укрылся — не ляжешь уже…

— Да хоть не зима! — хохотнул спецназовец. — Бди!

— Есть… — вздохнул я по уставу.

Неяркий лунный свет будто синим инеем покрывал холмы, бликовал на черном лаке лимузинов, и еле выделял из тьмы полуразваленные каркасные домишки.

Я медленно прошелся, чтобы сбросить сонливое оцепенение. Сейчас, когда забрезжила хоть какая-то цель, стало поспокойней.

Определённей.

Влипли мы,