Я улыбнулся с холодком, вживаясь в роль агента 007. Наша черная, антрацитово-блестящая «Чайка» плавно подкатила к тротуару…

— Приехали! — сипло вытолкнула Инна.

— Все будет хорошо! — подбодрил я девчонок. — Пошли!

И мы пошли…

Говорят, чтобы перевезти знаменитую «красную дорожку», нужно загрузить два грузовика, а целая бригада расстилает ее за пару дней.

Я почему-то думал, что она узкая. Ага… Метров десять в ширину!

Ступаешь по сцепленным коврам темно-алого цвета, и ощущаешь приятство, только надо было постоянно держать в уме, что я чужой на этом празднике жизни.

Не знаю, правда, отчего же так оглушительно взревели фанаты… Потому что узнали «расхитительницу гробниц»? Или оттого, что под ручку со мной дефилировали обе — и «Лита», и «Джейн»?

Знать, и по моей персоне мазнуло светом superstar…

Так я и шагал нескончаемые полтораста метров — под крики, хлопки, треск фотокамер… Почтенная публика сливалась в тысячеглазое «чудище обло», готовое боготворить кумиров — или растерзать их. Sic!

Вдоль красной дорожки торчали, как идолы, статуи «Оскаров» в два человеческих роста, но еще выше задирались операторские краны — церемония шла в прямом эфире.

Войдя в зал на шесть тысяч мест, я облегченно вздохнул, и провел дам на отведенные места в партере — огромная, глубокая сцена простиралась перед нами, пугая и маня.

— Миш! — Рита тревожно затеребила рукав моего пиджака. — Глянь, прическа не растрепалась?

— Волосок к волоску! — успокоил я номинантку.

Если честно, то лишь сейчас, глядя на декорацию с выложенными золотом буквами «OSCARS», я полностью ощутил и размах действа, и его значимость для Риты.

Золотую медаль нобелевского лауреата мне вручали тоже в концертном зале, только в Стокгольме. Разумеется, тогда я воспринимал происходящее сквозь призму иронии, и все же волнение, помню, потряхивало — стать в один ряд с Эйнштейном, Планком, Капицей или Ландау… Тут у кого угодно бабочки в животе запорхают!

Они и сейчас вовсю щекотали меня своими крылышками, до того приятно было, и радостно за Риту. Правда, я виду не подавал, и губы сжимал покрепче, чтобы не разошлись в глуповатой «голливудской» ухмылке — боялся допустить оплошность, и помешать судьбе.

Хотя Ритульке мало что достанется. Даже если кинокартина «Лита Сегаль. Расхитительница гробниц 2 — Священные высоты» победит, обойдя конкурирующие ленты из Франции, Италии, Японии, то Гайдай увезет в Москву лишь единственный «Оскар» — за «Лучший фильм на иностранном языке». Один на всех, как тот, что урвал Меньшов за «Moscow does notbelieve in tears».

И еще не факт, что янки будут честны, и не станут подсуживать «своим», из капстран. «Будут — не будут, плюнут — поцелуют, любят…» Не, не любят в Голливуде награждать «комедийные боевики с элементами эротики», им бы только слезливые драмы хвалить…

— Ladies andgentlemen! — загремел голос Билли Кристалла, здешнего комика и ведущего. — Weare starting!

Из-за его спины выпорхнула напарница, юморная Голди Хоун, и вскинула руки — по залу пронесся шквал аплодисментов…

…Накрутил я себя изрядно, поэтому шуточки Билли меня раздражали. Даже блистательные выступления Майкла Джексона или Уитни Хьюстон «не зашли» — их портило неприятное чувство изнуряющего ожидания. И вот…

— So… Recognized as the Best Foreign Language Film… — ведущий взял паузу, и загремел: — «Lita Seagal Tomb Rider: Sacred Heights»!

Зал взорвался ликованьем, а Рита с Инной набросились на меня, пища и мутузя. Концентрированное счастье в чистом виде!

Я едва углядел Гайдая, ошеломленного и растерянного, взобравшегося на сцену. Из-за кулис, переливаясь в длинном платье, как в серебристой чешуе, вышла Сигурни Уивер. Расточая улыбки, она вручила Леониду Иовичу золоченую статуэтку — тот сразу закогтил взлелеянную добычу. Актриса трясла свободную руку режиссера, глаголила нечто духоподъемное, а премированного хватило лишь на сиплое: «Thank youvery much!»

Гайдай, неуклюже прижимая «Оскара», направился было в зал, но тут Голди Хоун шутливо преградила ему путь, и высоко зазвенела в микрофон:

— For the first time in the history of the Academy Award, Soviet actress Rita Garina wins the Oscar for the Best Actress in a Leading Role!

Зал застонал — и неистово захлопал, затопал, загремел! Многие вставали, аплодируя стоя. Феерия!

Рита сначала не поверила. Бледнея, глянула на меня.

— Это… они о ком?

— О тебе, чучелко! — рассмеялся я, отбивая ладони.

— Иди, иди скорее! — заторопила Инка подругу.

«Лита Сегаль» встала и обворожительно улыбнулась залу. А как она гибко двигалась, как поднималась — нет, восходила! — на сцену…

Я сидел и тихо гордился.

Награду Рите вынес Харрисон Форд — малость растрепанный, с вечной своей лукавой улыбочкой. Разумеется, «Индиана Джонс» не удержался и чмокнул в щечку мою красавицу. А та была как в тумане, розовом с голубым!

Но все же набралась сил для ответного слова.

— Thanks to everyone who was worried about my character, — приятный голос сеялся по всему залу. — Thank you all!

Надо ли говорить, что третий, последний час киношного торжества прошел мимо нас? Нам было не до реала!

«Оскар» гулял по всему ряду, занятом нашей делегацией. Каждый любовно разглядывал и ощупывал статуэтку, а товарищ Синицын горделиво сиял. Обеспечил-таки признание советского шедевра!

Там же, позже

Раздав массу автографов, советские киношники вырвались на свежий воздух. Нас ждал губернаторский бал — и трюфельные кесадильи на дорогущем афтепати Vanity Fair… Но не дождались.

По всему Вест-Джефферсон гульванила и бесновалась черно-белая толпа, шла стенка на стенку. Дергались и рвались из рук плакаты «Sinti — for president!», а затем в демонстрантов на всей скорости врезался пикап «Додж».

Душераздирающие крики покалеченных белых едва прорезали торжествующий рев черных, а толстенный негр в кузове «Доджа» приплясывал, ухватившись пальцами-сардельками за пулемет на треноге, и весело гоготал — его лоснящееся голое пузо тряслось, выпадая из необъятных джинсов.

Углядев киношников, пулеметчик выпучил глаза, и дал длинную очередь — пули срезали