— Привет, новый дядюшка, — сказал смуглый мальчик-подросток, просунув голову в комнату. Похоже, он смутился, обнаружив там еще и Робин.

— Привет, Джерри, — сказал Страйк. — Это мой партнер-детектив, Робин.

— О, — сказал мальчик, с виду слегка смущенный. — Круто. Привет.

Он снова исчез.

Робин продолжила пристально рассматривать фотографию. После минуты напряженного внимания она начала читать вслух.

— «Пять пророков»… что это над зеркалом? Это «возмездие»?

— Думаю, да, — сказал Страйк, придвигаясь ближе к ней на диване, так что их бедра почти соприкасались.

Многие каракули на стенах Пёрбрайта были неразборчивыми или слишком мелкими, чтобы их можно было прочитать на фотографии, но кое-где слова выделялись.

— «Бекка», — прочитала Робин. «Грех»… «соло...» что-то…солома? И мне кажется, это «сговор», не так ли?

— Да, — сказал Страйк.

— «Ночь накануне»... «ночь накануне» … остальное я не могу прочитать…

— И я не могу. Что думаешь об этом?

Страйк указывал на что-то на стене над незаправленной кроватью. Когда оба наклонились, чтобы посмотреть поближе, волосы Страйка коснулись волос Робин, и она почувствовала еще один небольшой электрический разряд.

— Похоже, — сказала она, — как будто кто-то пытался что-то стереть… или… отколоть штукатурку?

— Я тоже так подумал, — сказал Страйк. — Выглядит так, будто кто-то буквально вырвал часть надписи со стены, но не всю. Уордл сказал мне, что сосед Пёрбрайта постучал в дверь, услышав, что у него стихла музыка. Возможно, поэтому убийце пришлось вылезти в окно, прежде чем он успел убрать всю надпись полностью.

— И он оставил это, — сказала Робин, глядя на кусочек того, что скорее всего было предложением или фразой.

Написанное заглавными буквами и много раз обведенное в круг одно единственное разборчивое слово: СВИНЬИ.

10

Слабая черта на втором месте. Созерцание сквозь щель. Благоприятна стойкость женщины.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Во многом благодаря предупреждениям Пруденс Страйк провел следующие два вечера за чтением «Борьбы с контролем культа над разумом» в своей квартире в мансарде. В результате он настоял на том, чтобы Робин потратила больше времени, чем обычно, на создание своего образа под прикрытием, прежде чем впервые появиться в храме на Руперт-корт. Хотя он был полностью уверен в способности Робин мыслить здраво, кое-что из того, что он прочитал, и особенно предупреждение Пруденс о том, что церковь ищет слабые места в душах прихожан, чтобы лучше манипулировать ими, вызвало у него тревогу.

— Между твоей собственной жизнью и жизнью Ровены не должно быть никакого сходства, — говорил он ей, поскольку Робин выбрала псевдоним Ровена Эллис (всегда легче, особенно когда ты устала или застигнута врасплох, иметь псевдоним, который был бы смутно знаком). — Не зацикливайся на своем истинном прошлом. Придерживайся чистого вымысла.

— Я знаю, — терпеливо ответила Робин, — не волнуйся, я уже думала об этом.

— И не слишком меняй свой акцент. Это из тех вещей, которые сложно имитировать, когда ты измотана.

— Страйк, я знаю, — сказала она одновременно раздраженно и весело. — Но если я не приду туда в ближайшее время, эта стрижка отрастет, и мне придется ее обновлять.

В пятницу, перед ее запланированным появлением в образе в лондонском храме ВГЦ, Страйк настоял на том, чтобы протестировать Робин в офисе, задав вопросы об учебе Ровены, университетской жизни, семье, друзьях, хобби, домашних животных, бывшем женихе и деталях ее предположительно отмененной свадьбы. На все вопросы Робин ответила без запинки и не колеблясь. Наконец Страйк спросил, почему «Ровена» пришла в храм на Руперт-корт.

— Моя подруга показала мне интервью с Ноли Сеймур, — сказала Робин, — та говорила об универсальности и разнообразии, поэтому я согласилась прийти. Это показалось интересным. Конечно, я ни к чему себя не обязываю! — добавила она, убедительно демонстрируя нервозность. — Я здесь только для того, чтобы посмотреть!

— Черт, отлично получается, — признался Страйк, откидываясь на спинку стула за столом партнеров и протягивая руку за кружкой чая. — Все в порядке, все готово.

На следующее утро Робин проснулась пораньше в своей квартире в Уолтемстоу, позавтракала, надела брюки от Валентино, рубашку от Армани и пиджак от Стеллы Маккартни, перекинула через плечо сумку от Гуччи и отправилась в центр Лондона, чувствуя себя одновременно нервной и возбужденной.

Руперт-корт, как Робин уже знала, проработав в этом районе много лет, представлял собой увешанный стеклянными фонарями узкий переулок, который соединял Руперт-стрит и Уордор-стрит в том месте, где сходились Чайнатаун и Сохо. По одну сторону прохода располагались различные мелкие заведения, в том числе кабинет китайского рефлексотерапевта. Большую часть другой стороны занимал храм. Вероятно, когда-то это было невзрачное коммерческое здание, в котором размещались рестораны или магазины, но сейчас окна и двери на первом этаже были заложены, и остался только один большой проход. Насколько Робин могла видеть поверх голов толпы людей, терпеливо стоявших в очереди, чтобы попасть внутрь храма, тяжелые двойные двери были украшены резной рамой красного и золотого оттенков, перекликающейся расцветкой с китайскими фонариками, развешанными по Уордор-стрит позади нее.

Пробираясь ближе к двери вместе с остальной толпой, она украдкой разглядывала своих «собратьев-прихожан». Хотя среди верующих были и пожилые люди, средний возраст прихожан, по-видимому, все же составлял от двадцати до тридцати лет. Некоторые выглядели немного эксцентрично — среди них был один молодой человек с синими дредами, но большинство посетителей были примечательны только своей заурядностью: не было ни фанатичных взглядов, ни отсутствующего выражения лица, ни экстраординарной одежды, ни странного бормотания.

Подойдя достаточно близко, чтобы хорошо разглядеть вход, Робин увидела, что на украшающей дверь красной и золотой резьбе были изображены животные: лошадь, корова, петух, свинья, фазан, собака и овца. Только ей пришла мысль, не является ли это косвенным намеком на то, что ВГЦ зародилась на сельскохозяйственных землях, как она заметила дракона с ярко-золотыми глазами.

— Добро пожаловать… добро пожаловать… добро пожаловать... — говорили две улыбающиеся молодые женщины, когда прихожане переступали порог. Обе были одеты в оранжевые толстовки с логотипом церкви, который изображал две сложенные в форме сердца руки и вписанные внутри буквы «ВГЦ». Робин заметила, как обе женщины внимательно изучали лица приближающихся людей, и задалась вопросом, пытались ли они вычислить тех, кого считали нежелательными персонами, например, членов семьи Уилла Эденсора.

— Добро пожаловать! — пропела блондинка справа, когда Робин проходила мимо нее.

— Спасибо, — сказала Робин, улыбаясь.

Интерьер храма, фотографии которого Робин уже видела в интернете, в