Царь-завоеватель со своей свитой вступили на узкую улочку, ведущую к Бронзовым воротам. Барабанщики во главе процессии ускорили темп. Грохочущий звук эхом отражался от стен, эхо множилось, пока не показалось, будто город захватила десятитысячная армия. Византийцы стояли вдоль улицы, свешивались из верхних окон и с балконов — всем было интересно посмотреть на проходящую процессию. Никаких приветственных криков, дождя из розовой воды и лепестков цветов, праздничных гирлянд или аплодисментов. Никто не размахивает руками. Темноглазые жители столицы угрюмо наблюдали за пришельцами.

— Не очень-то они доверяют царю, — заметила Хейвен Джайлзу, наклонившись поближе, чтобы он мог расслышать ее сквозь грохот барабанов.

— А с чего бы им ему доверять? — пожал плечами Джайлз. — Никто не любит проигрывать войну.

Завоеватели двинулись ко входу во дворец, в толпе зазвучали смешки — сначала несколько гневных выкриков, потом просто недовольный гул, заглушенный грохотом барабанов. Пришельцы не реагировали. Кто-то бросил тухлое яйцо, за ним на пришельцев посыпались гнилые фрукты. Оскорбительные подношения иногда попадали в приезжих. Царь Симеон и ухом не повел; его царственный облик, разумеется, был выше мелких беспорядков, а вот его солдаты зорко примечали нарушителей спокойствия.

Этим все и закончилось бы, однако церемонии суждено было другое развитие.

Возле самых Бронзовых ворот из подворотни выскочила группа молодых отнюдь не восторженно настроенных горожан и начала забрасывать царя и его отряд всяким гнильем. Здесь расстояние было уже поменьше, и промахнуться было сложно.

Перезрелая хурма ударила царя в лицо, взорвавшись алыми брызгами. Царь остановился, обернулся, посмотрел вслед убегающим хулиганам и возобновил свое триумфальное шествие. Он так и предстал перед императором с лицом, перепачканным соком хурмы, на одежде виднелись следы плохо пахнувших остатков.

Император Лев, не ожидавший такого развития событий, очень опасался, как бы инцидент не повлиял на результаты переговоров. Он кивнул капитану охраны, и шестеро солдат выскочили из строя и погнались за смутьянами. Повернувшись к царю, он склонил голову перед завоевателем. Императрица только что не дрожала от ярости. Вся площадь, казалось, затаила дыхание.

Вернулись гвардейцы. Они тащили двоих упиравшихся возмутителей спокойствия. Даже издалека Хейвен разглядела, что молодежь одета в лохмотья. Босые, растрепанные и грязные, они явно принадлежали к тому сброду, который не восторженно относился к захватчикам. Этих двоих — судя по виду — братьев — выволокли на площадь и бросили к ногам императора. Рядом с каждым встали по двое солдат.

— Они же совсем мальчишки, — прошептала Хейвен.

— Да, молодые, — согласился Джайлз, — но безмозглые.

Император Лев указал на двух мальчишек, лежащих в пыли и о чем-то спросил Симеона. Симеон кивнул, а затем поманил своего гиганта-телохранителя. Из рядов царской охраны выступил солдат с боевым топором. По кивку императора солдат передал оружие телохранителю Симеона. Тот принял топор, пару раз взмахнул им, проверяя баланс, а затем рявкнул на охранников, державшим смутьянов.

Первого мальчишку вытащили вперед, и бросили на колени. Один солдат вывернул ему руки за спиной, другой схватил за волосы и потянул вперед. Юноша рыдал, умоляя сохранить ему жизнь. Телохранитель царя сделал шаг назад и поднял топор.

— О, мой Бог! — выдохнула Хейвен. — Они же сейчас убьют его! — Она схватила Джайлза за руку и подтолкнула вперед. — Мы же не можем просто стоять и смотреть на это. Надо что-то сделать!

Хейвен решительно начала проталкиваться вперед сквозь шеренгу царских придворных. Им никто не успел помешать. Хейвен бросилась к бьющемуся в истерике мальчишке, а Джайлз встал между ним и палачом с топором.

— Desisto! Desisto! {Прекратите! Прекратите это! (лат.)}— кричала и плакала Хейвен. — Ради Бога, пожалуйста, прекратите.

Император от удивления отступил назад, а царь, нахмурившись, грубо взял ее за руку.

— Подождите, подождите, милорд, — просила Хейвен.

— Чего я должен ждать? — требовательно спросил Симеон. — Возвращайтесь на место, пока вас не наказали.

Двое телохранителей схватили Джайлза и хотели оттащить. Джайлз сопротивлялся, держась за парня.

— Минуту, милорд. Послушайте меня, умоляю вас!

Царь Симеон взглянул на императора, стоявшего в стороне в ожидании, чем кончится этот конфликт. Он не хотел вмешиваться. Симеон отпустил Хейвен и выпрямился.

— Говори! — повелел он.

— Вы хотите запятнать блеск этого дня кровью несчастного? Если вы не можете пощадить жизнь этого разгильдяя, то подумайте о своем величии и чести, милорд.

Латынь Хейвен была бедной, но ее слова подействовали на Симеона. Он подумал и махнул рукой солдатам, которым удалось оторвать Джайлза от приговоренного.

— Отпустите его, — приказал он. Солдаты беспрекословно исполнили приказ, и Джайлз тут же снова занял свою позицию над мальчишкой.

— Милорд, любой негодяй может отобрать жизнь, но только по-настоящему могущественный повелитель может ее сохранить, — продолжала Хейвен. — Разве ваша мощь может сравниться с этим уличным хулиганом в лохмотьях? Вы должны быть выше тех, кто хочет вас унизить. Пусть ваша сила сравнится с вашим милосердием, чтобы ваша слава сияла ярче солнца.

Царь Симеон понял то, что пыталась косноязычно донести до него Хейвен, и задумался. На площадь пала тишина; и византийцы, и булгары стояли, затаив дыхание, ожидая решения царя. Симеон склонил голову, видимо, он что-то решил. Он шагнул вперед и одним движением поднял мальчишку на ноги.

— Ваш пояс! — отрывисто сказал он, протягивая руку. Императрица Зоя сняла свой пояс — кусок очень дорогой парчи, расшитый изумрудно-зелеными и лазурными цветами; она передала его хану, а тот протянул его мальчишке.

Затем, преклонив колени перед дрожащим нарушителем, Великий Царь просто сказал:

— Очисти меня.

Парень, трясясь и всхлипывая, попытался стереть пятно со щеки и плеча коленопреклоненного монарха. Но у него так тряслись руки, что он никак не мог справиться. Великий Царь Булгар терпеливо взял руку юноши в свою и вытер грязь.

Когда чистота царского лика и мантии оказались восстановленными, Симеон встал, и, взяв парчовую ткань, аккуратно сложил ее вдоль и, наклонившись, обвязал вокруг талии юноши поверх его заляпанного ветхого хитона. Повернувшись ко второму мальчишке, король призвал ему встать рядом с первым. Они стояли все еще напуганные, но глаза уже горели надеждой. Симеон положил руки им на плечи, строго посмотрел на них.

— А теперь идите и подумайте о том, что видели здесь сегодня. Думайте о том, что своими жизнями вы уже готовы были расплатиться за свои поступки, но вот эта женщина, — он указал на Хейвен, стоявшую в стороне, — просила