— Спасибо, — с трудом переборов подкативший к горлу комок, я скрипуче выразил те крохи благодарности, на какие был способен от переполнявших меня эмоций.

— Не за что. Отправляйся. До старта посидишь в челноке, отдохнёшь перед полётом.

И так мне стало стыдно за недавнее интервью, где, по здравому размышлению, я выставил Федерацию конечной мразью, бросившей своих; за себя, потому что и не попробовал выйти на связь с посольством в нейтральной стране, за оставшихся невесть где сослуживцев, за то, что рядовой Вит Самад сваливает отсюда, а они остаются. Словно это я во всём виноват и теперь карабкаюсь по головам, вдавливая молящие о помощи рты каблуками в дерьмо.

Ну ничего, встречусь с командованием, доложу, а там полегче пойдёт. Вытащили меня — вытащат и их. Прорвёмся.

Щёки будто изнутри полыхнули.

— Проходи, — одетый в спецовку мужик указал на распахнутый прямоугольный люк с приставленным к нему трапом. — Пока пассажиры не набежали, устроим тебя с комфортом.

— А когда старт?

— Часа через четыре. Диспетчер даст отмашку.

— Слышь, давай, грузись на борт, — поддержал собрата по экипажу другой человек, тоже в спецовке и бесформенном жилете со множеством карманов, частично пустых, вмятых, частично наполненных чем-то увесистым и перекашивающих портняжное творение на живот. — Нам ещё машину к старту готовить.

— Иди, Вит, — поддержала провожающая меня женщина. — И веди себя прилично. Хотела бы я с вами полететь, но... нельзя. Иди, — повторила она. — Дорога до твоей части долгая.

Интерлюдия №4

— Вот зараза! — невольно вырвавшееся ругательство носило в себе весь спектр восхищения. — Ноги об нас вытерла! И навалила сверху!

Человек за столом вновь всмотрелся в текст монитора, где чёрным по белому читался оправдательный приговор разрабатываемому бойцу «Титана» с позывным «Маяк».

«... Пересмотр материалов следствия, носящих в себе... не усматривается... отменить... прекратить...» — буквы наперебой кричали о том, что толковый специалист всегда найдёт способ себя показать, утерев носы конкурентам.

Представительница Федерации пошла дальше, чем предполагал изначальный, негласный договор. Она смогла выбить полную очистку беглому солдату, дальновидно разорвав все нити возможных интриг.

Оправдательный приговор — это означает признание властями неправоты всех действий в отношении Вита Самада. Интеллектуальный удар под дых, перечёркивание большинства наработок, обесценивание ранее достигнутых договорённостей.

Они-то, наивные, планировали отдать Маяка «под личное обязательство», повязав резидента, или резидентшу — в феминитивах мужчина несколько путался — этим документом до завершения сделки и, впоследствии, сделать её немного более договороспособной.

Вроде как и отпустили осужденного 2024А, а вроде как и нет.

Но ушлая баба переиграла всех. Мороча безопасникам голову невмешательством и убаюкав их бдительность покладистостью, она секретно договорилась с кем-то на самом верху, для кого лишний оправдательный приговор ничего не стоит. Сидящий за столом даже с первого раза догадался, с кем именно — персон, обличённых достаточной властью и далёких от внутренней кухни КБР в государстве имелось не так уж и много.

А представительница — молодец, на опережение сработала... Пообещала что-то, похлопала ресницами, согласилась на предварительные одолжения, обнадёжила на будущее. И получила пленного с нужными формулировками в последний момент, у самого трапа челнока, виртуально высморкавшись на КБРовские погоны. Они и понять ничего не успели. Время передачи Маяка, «чисто случайно», сдвинулось на два часа, причём к трапу его привёз не Ллойс с текстом обязательства, а тюремный автомобиль, «волшебным» образом выделенный для перевозки осужденного.

Чпок — и ваши биты! Без возможности отыграть назад. Из челнока парня уже не достанешь — там территория, живущая по иным законам и под другой юрисдикцией.

Умница, сука... Умница!

Глава 5

В любом космическом аппарате всегда пахнет. Странно пахнет. Где-то сильнее, где-то слабее, но всегда похоже — смесью из спёртого воздуха, заношенных носков, горячего железа, топлива и свежевымытой кухни.

Почему именно так — не представляю. Скорее всего, длительное пребывание в замкнутом пространстве пропитывает людскими ароматами даже сверхпрочную сталь.

Об этом факте жутко любят упоминать все, кому хоть раз довелось покидать пределы родной планеты, выставляя себя этакими космическими волками, знатоками глубокого космоса.

Почти все врут. Нет в полётах ничего такого, что стоило бы вспоминать с придыханием. Взлёт — плавный, математически рассчитанный на то, чтобы непривычные к перегрузкам организмы пассажиров пережили неудобства и за ними потом не пришлось отмывать особые, амортизирующие кресла.

Сам космический корабль — тоже квинтэссенция рутины. Ограниченные табличками «Только для персонала» переходы, маленькие каюты, заезженные комедии по визору, тусклый, скрадывающий реальность, свет, порционная жратва сродни армейским пайкам или тюремному харчу. Всей разницы — в эконом-классе потеснее и пищевые брикеты попроще, в бизнесе — койки шире и дают самому выбирать, что лопать: концентрированную кашу или суп.

Повара в космосе, а уж тем более холодильники с замороженными натуральными продуктами — редкость. Они водятся или на круизных лайнерах, или на частных яхтах. Как иллюминаторы, позволяющие в реале, а не по записи, насладиться звёздами.

Может, и пахнет у богатых по-другому. Но пахнет точно.

***

В нос шибануло, словно я прошёл невидимую преграду, отделявшую нутро челнока от остальной вселенной. Унылая унылость... Пустой салон с низковатым сферическим потолком, дверь в кабину управления, потухшее информационное табло, кустарно прилепленные к полу кресла для пассажиров. Всё впритык, локоть к локтю, проходы узкие.

Задняя часть летательного аппарата отделена кустарно выполненной переборкой, превращая пассажирский отсек в клетушку размером с три тюремных камеры.

Грузовик к пассажироперевозкам приспособили. Логично. Билеты дорогие, желающие посетить другие планеты немногочисленны, а обзаводиться двумя челноками, одним для товаров, другим для людей — это, разве что, экономически допустимо в центральных мирах, где по космосу шляются с частотой городского рейсового транспорта.

— Куда мне усаживаться? — я замер у ближнего ряда кресел, предоставляя космолётчикам право выбора.

—