– Чего?

Уже прошло какое-то время. Баттерс стоял у раковины и мыл свои инструменты. Он остановился, недовольно посмотрел на меня через плечо и произнес приказным тоном:

– Лежи!

Я так и сделал. Сережка жгла, как кусочек льда, такого холодного, что мне трудно было сдерживать дрожь.

– Ты что-то сказал? – спросил я Баттерса.

– Нет, – нахмурился он. – Ты немного не в форме, и я дал тебе отдохнуть.

– Кто-нибудь еще здесь есть?

– Нет, Гарри.

– Я мог бы поклясться…

Он выжидательно посмотрел на меня, подняв бровь:

– Поклясться в чем?

Я тряхнул головой:

– Приснилось, наверное.

– Ладно, – не стал спорить Баттерс.

– Ну что, док, жить я буду?

Он фыркнул:

– Инфекция остановлена, с тобой все будет в порядке. Нет, что я говорю… Тебе нужно в больницу, чтобы сделать внутривенное вливание, и еще неделю соблюдать постельный режим. Впрочем, ты же, по своему обыкновению, все равно будешь продолжать делать все эти идиотские и опасные вещи. Но в данный момент тебе, скорее всего, не грозит истечь кровью в процессе.

Я как мог приподнял голову, чтобы себя осмотреть. Из одежды на мне были лишь брюки с отрезанной почти целиком правой штаниной. Получи! Вот тебе и бюджет, который выделил Никодимус. Несколько порезов были перевязаны. На двух красовались свежие швы, такие же, как и по краям ран от выстрелов, всего где-то с десяток, и…

– Это что, суперклей?

– Суперклей и швы. Если бы ты предложил мне изоленту, использовал бы ее.

– Ладно, в следующий раз возьму с собой изоленту, на всякий случай, – ответил я. – Ну что, мне можно одеваться?

– Попробуй не двигаться слишком резко. – Баттерс вздохнул. – И будь аккуратнее, когда встаешь. Не думаю, что потеряно много крови, но какое-то время ты можешь чувствовать головокружение.

Я осторожно встал, нашел свою спортивную сумку и вытащил из нее комплект чистой одежды. Затем скинул с себя остатки брюк и принялся одеваться.

– Так чем ты сейчас занимаешься? – поинтересовался Баттерс. – Кэррин на этот раз еще более разговорчивая, чем обычно.

– Будет лучше, если я пока не стану тебе рассказывать, – ответил я. – Но сначала должок.

– Что? – Он недоуменно нахмурился.

Я закончил одеваться, снова заглянул в сумку и вытащил оттуда круглое изделие из древесины дуба. Мне потребовались целый месяц работы и несколько неудачных попыток, чтобы добиться нужных пропорций, но в результате я смог вырезать почти точную копию человеческого черепа. Затем я выдолбил его с помощью инструментов, сделанных лично мной из изогнутых и заостренных фрагментов оленьего рога, который нашел для меня Альфред. Ну а потом занялся главным. Теперь деревянный череп покрывали аккуратные плотные ряды рун и символов, напоминающих те, что на моем посохе.

– Четыре месяца я убил на это, – сказал я и протянул череп Баттерсу. Я не знал, кто был в доме еще и сколько ушей могли меня слышать, поэтому не хотел вслух упоминать имя Боба. Дух-советник был слишком ценным и уязвимым созданием, чтобы кричать о нем во весь голос.

– Передай это нашему общему другу и скажи, что теперь мы в расчете. Он сам тебе объяснит, что с этим делать.

– Это то… что я думаю? – Баттерс слегка опешил.

Я подошел к нему ближе и понизил голос до полушепота.

– Запасной сосуд, – подтвердил я. – Не столь удачный, как предыдущий, но должен защитить его от восхода и солнечного света. Я заключил с ним сделку и свою часть обязательств выполнил.

– Гарри, – Баттерс плавно покачал головой, – уверен, что он будет доволен.

– Не будет. – Я усмехнулся. – Он станет ныть и причитать, как топорно у меня получилось. Но она у него будет, вот что важно.

– Спасибо, – поблагодарил меня Баттерс подчеркнуто вежливым тоном и убрал деревянный череп в сумку. – Я ему передам.

– Э-э-э, старина! Ты в порядке? – Я заметил в нем что-то неладное.

Он странно посмотрел на меня, затем вернулся к раковине и продолжил мыть свои инструменты.

– Год был долгий, – ответил он. – И я мало спал. Вот и все.

Это было не все. Я, конечно, не великий специалист по части человеческих отношений, но он явно был чем-то озабочен.

– Баттерс?

Он покачал головой.

– Тебе нужно задавать поменьше вопросов, Гарри. – Его голос прозвучал тверже и суше, чем я ожидал.

– Ага, и еще мне нужно есть больше овощей, – парировал я. – Но давай смотреть правде в глаза. Я такой, какой есть, другого уже не будет. Так в чем дело?

Он вздохнул и сказал:

– Гарри… Ты читал «Кладбище домашних животных»?

Я нахмурился.

– Ну да, давно когда-то… – Мой желудок подпрыгнул. – Что ты хочешь сказать? Что я вернулся с того света другим?

– Ты был мертв, приятель, – ответил Баттерс. – Люди были… Слушай, когда ты был здесь, ты был в городе своего рода шерифом, во многих смыслах. Ты умер, и все в Чикаго пошло наперекосяк. И не только с фоморами. Вокруг снуют вурдалаки. Из Подземья полезла всякая нечисть. Вампиры начали в открытую похищать людей. Даже обычные люди замечают неладное. Молли делала, что могла, но цена, которую ей пришлось за это платить…

Я не сводил с него глаз, пока он говорил. Его взгляд был где-то далеко отсюда, руки двигались все неувереннее.

– И тут появился твой призрак, это было… ну, ты понял. Странно. Но мы подумали, раз ты жил не как все, значит и умер не как все.

– Это была клиническая смерть… – начал я.

– Ты нам этого не сказал, – ответил Баттерс.

Я открыл рот и снова закрыл. Он был прав. Да, не сказал. Я имею в виду, что тогда я этого не знал, но у него была масса оснований, чтобы начать думать обо мне в прошедшем времени.

– И вот, когда все катится в пропасть, ты объявляешься опять. – Он слабо улыбнулся. – Представь только, крутой старший брат Гарри воротился из мертвых! Думаю, тебе не понять, что это для нас значило. Ты уже очень давно владеешь огромной силой и разве можешь понять, каково это – ходить по улицам без нее. Ты не знаешь, что это такое – беспомощно наблюдать, как с людьми происходят страшные вещи, а ты способен только ходить вокруг без возможности кому-то помочь. – Он издал короткий горький смешок. – Да, череп болтал всякое. Не уверен, что это изменило ситуацию к лучшему. Я знал, что происходит, но не мог ничего сделать, только какие-то случайные мелочи – и никогда по собственной воле.

– Баттерс… – начал я.

Он не слышал меня.

– Дела идут все хуже и хуже, и тут внезапно