— Да. Уверяю тебя, никто из моего отдела не отлынивает.

Рентеро сидел с потерянным видом.

— Все вышло очень криво, понимаешь? Семь лет назад.

Инспектор допила свою граппу. И выпила рюмочку ликера на десерт.

— С расследованием убийства Лары?

Рентеро кивнул.

— Мне бы не хотелось оказаться в центре скандала, но, видимо, придется отдать себя на заклание. Это дело шло тяжело. Ты должна мне помочь.

— Как?

— Поймать ублюдка как можно скорее.

— Мне нужно время. Пока мы все еще, как ты выражаешься, бьем мимо цели. Но мы стараемся.

— Посмотрим, что напишут газеты. Если ты меня подведешь, Элена, грош цена будет всем вашим стараниям.

Глава 32

Директор тюрьмы Эстремера не смог принять Элену Бланко; ее встретил заместитель, который за два часа до прибытия инспектора поговорил с Сарате и предоставил ему всю информацию, которая могла понадобиться для беседы с заключенным.

— Он не из тех, кто доставляет неприятности. Ведет себя образцово.

Эстремера, официально именуемая Пенитенциарным центром Мадрида VII, — одна из последних тюрем, построенных в Испании; она вмещает тысячу восемьсот заключенных, мужчин и женщин. Камеры в ней вполне современные, с удобствами. Но тюрьма есть тюрьма, и в последнее время здесь участились случаи физического насилия.

— Мигелю Вистасу тоже доставалось, но ничего серьезного, так, стукнули пару раз. Иногда, по словам охранников, заключенные сами себя травмируют, чтобы провести ночь в лазарете.

— Проблемы с заключенными цыганского происхождения есть?

— Поначалу были, но давно уже нет.

Пока Элена с Сарате шли по тюремным коридорам, он сообщил инспектору все, что узнал о заключенном, — д­еловито, без малейшего намека на вчерашнюю размолвку и вообще на что-либо личное.

— Мигель Вистас — одиночка. За семь лет тюрьмы подружился только с одним парнем, который вышел на свободу полтора года назад и вернулся в Колумбию. В последнее время у него появился другой приятель, которого он опекает как может, тоже молодой, по прозвищу Каракас. Вистас ведет курсы фотографии и активно пользуется библиотекой. Спортом не занимается, интимных свиданий ни разу не имел и не просил.

— Он не похож на заключенного.

— Нет, но я уверен, что он здесь неслучайно. Хотя охранники описывают его как робкого человека, который и мухи не обидит…

— И тем не менее он убил девушку, запустив ей в голову червей… Или это не он?

Рядом с Мигелем Вистасом сидел Масегоса. Элена знала этого адвоката: как и все, она видела его по телевизору. Странно, в бумагах Вистаса говорилось, что его защищал некий Антонио Хауреги, адвокат по назначению. А теперь Мигель сменил бесплатного адвоката на одного из самых дорогих. Она поняла бы это, если бы убийство Сусаны уже попало в прессу, но до сих пор все держалось в секрете. Если, конечно, Мойсес не сообщил своим родственникам, в этом случае весть дошла бы до тюрьмы мгновенно.

— Вы новый адвокат Мигеля Вистаса?

— Да, и сообщаю вам, что готовлю ходатайство о немедленном освобождении моего подзащитного.

— Могу я узнать причину?

— Не держите меня за дурака, инспектор. Мы с вами оба знаем причину. Все указывает на то, что невиновность моего подзащитного доказана. Скоро станет известно, что настоящий убийца на свободе, продолжает свое черное дело, а за решеткой сидит невиновный.

Идти на конфликт Элене не хотелось, раскрученные адвокаты — люди агрессивные, к тому же и он, и она, хоть и находятся по разные стороны баррикад, по-своему служат общему делу.

— Не спешите, сеньор Масегоса. Пока ничего не доказано.

Она сидела, перебирая бумаги, хотя на самом деле наблюдала за Мигелем Вистасом. Он оказался не таким, как она ожидала: образ дьявола, способного так изощренно мучить девушку, плохо подходил мужчине средних лет, полноватому, плохо выбритому, с потухшим взглядом и в дешевом спортивном костюме.

— Сеньор Вистас, вы утверждаете, что невиновны. За что вас осудили?

— Скажу сразу, что адвокат, который занимался моим делом, совсем не защищал меня. А отец девушки, Мойсес Макайя, решил, что я убийца. Они спелись с этим инспектором, Сальвадором Сантосом, они сами все придумали, чтобы засадить меня в тюрьму.

Элена заметила, как Сарате слегка изменился в лице при упоминании Сальвадора Сантоса. Ей показалось, что ему не понравились слова заключенного о полицейском, который вел расследование первого убийства.

— Я бы никогда никому не причинил вреда, а тем более Ларе. Я обожал ее, она росла на моих глазах, я научил ее проявлять фотографии, мы делали камеру-обскуру из обувной коробки. Я невиновен, им просто нужен был виновный, и они выбрали меня, потому что я виделся с ней в день убийства.

Мигель смотрел инспектору Бланко прямо в глаза, ища понимания. Она заколебалась: если он лжет, то это один из лучших лжецов, которых она встречала в жизни.

— Я знаю, что мир разделен на добро и зло, на свет и тьму, после семи лет существования рядом со злом я это очень хорошо знаю. Но я на стороне справедливости и света, и мне нужна помощь.

Глава 33

«Семь лет тюрьмы за преступление, которого он не с­овершал».

Заголовок поразил Мойсеса, газета задрожала у него в руках, в висках бешено застучало. По мере того как он читал, нарастало ощущение, что голова вот-вот взорвется.

«Сходство между двумя убийствами заставляет думать об одном и том же преступнике, и сам собой напрашивается вывод, что в первом случае обвинение было ложным».

Слеза упала на текст, и буквы расплылись. Мойсес ничего не понимал. Он даже не заметил, что плачет, потому что это были слезы ярости, возмущения и ненависти. Когда Соня вошла в гостиную, газета валялась на полу, двойные листы были разорваны пополам. Мойсес сидел согнувшись, закрыв лицо руками, и покачивался из стороны в сторону.

— Зачем ты порвал газету?

Ответа не последовало. Она собрала листы, сложила страницы и стала искать новость, которая могла вызвать у мужа приступ гнева. Тот поднял на нее глаза. Она заметила, что они влажные, и Мойсес вытер их тыльной стороной ладони.

— Полиция занимается не тем, — сказал он.

— Почему ты так говоришь?

— Они не ищут убийцу Сусаны. Они хотят отпустить убийцу Лары.

Соня не поверила. Она снова принялась за поиски новости. Нашла. Прочитала. Новость ей тоже не понравилась.

— Они собираются отпустить Мигеля? Но против него были веские улики.

— Его выпустят! Будь уверена! — закричал он. — Что нам делать? Если этот ублюдок выйдет на свободу, ему не прожить и дня. Клянусь Богом!

— Успокойся, Мойсес. Разве ты не понимаешь, что будет только хуже?

— Хуже уже не будет. Теперь мне все равно.

Она поняла, что это признание: ты для меня ничего не значишь, без дочерей жизнь лишена смысла.

— Если бы ты не старалась отнять их у меня… — добавил он.

Для Сони это было уже слишком. Она молча терпела плохое настроение мужа, опасаясь его гнева, но стерпеть такое обвинение не смогла.

— Что ты хочешь сказать?

Мойсес не ответил. Он вскочил, словно его подбросило, и яростно зашагал по гостиной.

— Что это моя вина? Так?

Он резко повернулся к ней. Осунувшееся лицо исказила злобная гримаса.

— Если бы ты оставила их со мной, этого бы не случилось.

— Я не забирала у тебя дочерей. Ты был с ними так же, как и я.

— Ты меня понимаешь.

— Да, я тебя понимаю. Если бы мы воспитывали