— Мы много разговаривали, она была одержима этой темой — убийством Лары.

— По словам Рауля, на эту тему она говорить отказывалась.

— Рауль ничего для нее не значил, настоящей Сусана была со мной, особенно в постели. Несколько ночей мы до рассвета говорили о Ларе, об их родителях, обо всем. Сусана хотела поехать в тюрьму и встретиться с Мигелем Вистасом.

Элена изумленно молчала, не зная, о чем дальше спрашивать. К счастью, в эту минуту в дверь, постучав, заглянула Марьяхо.

— Пожалуйста, Элена, мне нужно тебе кое-что показать.

Хакерша отдела сумела наконец открыть в компьютере Сусаны закодированную папку. И хотя Элена и ожидала чего-то в этом роде, но не поверила своим глазам: перед ней были те самые фотографии из досье Лары, которые показывал Буэндиа. Но только на фото была не Лара, а Сусана. Как рассказала им Синтия, Сусана много лет снималась в той же позе, в которой убийца оставил ее сестру, в такой же фате и в том же месте возле Ранчо-дель-Кордовес, где нашли Лару, пока тот дом не снесли.

— Сама знаешь, я тысячу раз заходила в даркнет и насмотрелась на самые лютые извращения, но это что-то запредельное. Как будто девочка решила пойти по стопам сестры.

— Что ж, ей это удалось…

В допросную Элена вернулась не сразу: нужно было сделать передышку и привести мысли в порядок после всего, что она услышала за последние несколько минут. Она смотрела на Синтию в щель неплотно закрытой двери, та неподвижно сидела с отсутствующим, страдальческим видом. До чего жестокая профессия, не в первый раз подумала Элена: вместо утешения приходится задавать вопросы, выяснять подробности, бередить рану. Инспектор решила взять паузу — выпить стакан воды, выглянуть в окно на улицу — и, только справившись с порывом обнять девушку, вместо того чтобы ее расспрашивать, пошла назад.

— Ты говорила, что она хотела встретиться с убийцей.

— Да, но она знала, что ей не разрешат. Она сказала, что подождет, пока его не отпустят на выходные или вообще не освободят, тогда она подойдет к нему на улице и обо всем расспросит.

— Думаешь, она хотела умереть так же, как ее сестра?

Синтия возмутилась — как вообще можно такое вообразить?

— Нет! Вы что? Кто же захочет так умереть?

Синтия мало что смогла добавить к своему рассказу, не потому, что не хотела, а потому, что Элена не знала, о чем спросить. Редкое дело давалось ей с таким трудом. Фотографии, на которых Сусана разыгрывает смерть сестры, — и в конечном счете собственную, — оставались загадкой.

Выходя из отдела, она встретила Ордуньо и Ческу, которые рассказали о визите к Мойсесу. О Глухом Элена тоже знала, но не представляла, какое отношение клан может иметь к смерти Сусаны. Дело с каждой минутой становилось все менее понятным. Жаль, что Рентеро вообще ей позвонил, лучше бы оставил расследование участковым в Карабанчеле. Хотя в этом случае убийцу бы точно не нашли.

— Я хочу завтра встретиться с Мигелем Вистасом. Договоритесь с руководством тюрьмы Эстремера. Кто-нибудь знает, куда подевался Сарате?

— Он сказал, что должен навестить больного родственника.

— Ну и черт с ним! Больные родственники у него. Никто ему не сказал, что у сотрудников нашего отдела не бывает родственников, а если есть, то они всегда здоровы?

Было еще не поздно, но Элена ушла. Никто не удивился, время от времени такое случалось. Буэндиа, который знал ее много лет, понимал, что без труда ее найдет: он не сомневался, что вечер она проведет в баре Cheer's, и­сполняя песни из репертуара Мины.

Глава 28

Сарате уже не понимал, нравится ли ему посещать Сальвадора Сантоса — инспектора полиции, который взял его под крыло, когда он делал первые шаги в профессии; человека, который заменил ему умершего отца. Вначале, когда Сальвадор вышел на пенсию и встречал его, добродушно похлопывая по спине, Сарате охотно приходил к нему скоротать вечер, слушая его истории и потягивая виски. Но очень скоро у Сантоса начались провалы в памяти и приступы сентиментальности, он все чаще представлял Сарате сыном, которого у него никогда не было. Не потому ли Сантос так тепло к нему относился? А впрочем, не имеет значения, что отношения между ними были окрашены ностальгией по потерянному отцу и нерожденному сыну. Сарате помнил, как Сантос опекал его во время учебы, давал мудрые советы, терпеливо сносил все ошибки и промахи и всегда поддерживал и ободрял. Сальвадор был его первым начальником. Лучшим. А он в ответ старался быть прилежным учеником; Сальвадор был его отцом, а он — его сыном.

— Как вы, дон Сальвадор? Все в порядке?

Альцгеймер наступал уже пять лет, мозг Сальвадора еще сопротивлялся, но все с бóльшим трудом. С тех пор как доктор назвал болезнь по имени, разговоры с бывшим шефом шли тяжелее, в них появились осторожность и грусть. К Сантосам, в один из домов посреди «Колонии почтальонов» — дешевого жилья для работников почты, выстроенного сто лет назад, — Сарате входил бодрым шагом, а через пару часов выходил оттуда в сильнейшем расстройстве. Его начальник, его учитель, его второй отец на глазах терял себя.

Асенсьон приняла гостей с обычной сердечностью. Но Сарате пришел в сопровождении Косты, и хозяйка поняла, что на этот раз визит не частный. Полицейские объяснили ей, что хотят поговорить с Сальвадором об убийстве, которое он расследовал семь лет назад: жертву звали Лара Макайя. Теперь ее сестра, Сусана, погибла при очень похожих обстоятельствах, и может оказаться, что осужденный за первое преступление на самом деле невиновен. Асенсьон сразу сообразила, чем обернется эта новость для мужа.

— Но тогда Сальвадора обвинят в том, что он плохо выполнил свою работу.

— Именно поэтому мы и хотим с ним поговорить, — объяснил Сарате. — Важно знать, как проводилось расследование, чтобы мы могли защитить его, если такое обвинение возникнет.

— Я не хочу, чтобы вы тревожили его событиями из прошлого. Ему и так плохо. Трудотерапия не помогает, и лекарства тоже. А самое ужасное, он понимает, что теряет память, и сильно страдает.

— Это для его же блага. И всего на минуту. Если мы увидим, что он встревожился, то прекратим разговор. Обещаю.

— Я включаю музыку, чтобы он расслаблялся. Доктор говорит, что музыкальная память — последняя, которую он потеряет. И я думаю, ему это нравится, он слушает и улыбается, сидя в своем кресле. Но напоминать ему о том ужасном убийстве… Нет, Анхель. Пойми. И ты совсем ничего не знаешь о том деле, он не хотел тебе рассказывать о нем, он считал, что никто не решится посвятить себя профессии, в которой приходится иметь дело с таким злом.

— Ты же знаешь, Рентеро никогда не ладил с твоим мужем, хотя уважал его как полицейского. И он воспользуется этим делом, чтобы бросить тень на его репутацию. Я не могу этого допустить, — настаивал Сарате. — Сальвадор мне как отец.

Женщина вздохнула, у нее больше не было аргументов.

— Хорошо, но зайди к нему один. Если вы пойдете оба, он подумает, что это допрос.

— Я останусь с вами, — согласился Коста.

Сальвадор сидел в синем кресле, в полумраке, призванном создать покой. Он улыбнулся, увидев Сарате. Его взгляд был полон любви.

— Сынок!

Сарате сел на стул напротив и взял его за руку.

— Я Анхель.

— Я знаю, я не дурак. Но я называю тебя сыном.

Сарате улыбнулся и спросил, как он себя чувствует. Сальвадор махнул рукой, словно отгонял муху.

— Давай не будем говорить об этом, не то я заплачу. Мне не хватает слов. И я почти не стою на ногах. Что поделаешь, сынок? Мои силы иссякают. А как ты?

— Работаю, как всегда. Расследую убийство.

— Сестры Лары.

— Откуда ты знаешь?