Шрифт:
Закладка:
Не дождавшись ответной агрессии, Финдекано быстрым шагом вышел из шатра и столкнулся с высоким тонким Нолдо, явно не утруждавшим себя тяжёлой работой и войной.
— Принц… Финдекано? — ахнул эльф.
— Угадал. А ты кто?
— Я летописец! — с жаром произнёс Нолдо, с трудом перекрикивая пламенные речи Нолофинвэ. — Твой отец, возможно, и не во всём прав, но… Ах, да, я не представился! Я Квеннар! Я пишу историю! И… Я не позволю, я не стану писать ложь! А твой отец… Он сейчас не в себе! Но он не станет лгать! Я это знаю! Я здесь, чтобы уйти с вами. С ним! Я буду писать правду!
— Что? Прости, что? — Финдекано не верил своим ушам.
— Твой отец искренний! Он не станет врать летописцу!
— Эру…
Старший сын Нолофинвэ расхохотался. Согнувшись пополам и вытирая слёзы, он смеялся и рыдал, не в силах успокоиться. Вышедший из шатра Турукано попытался заговорить с братом, но Финдекано оттолкнул его, продолжая хохотать, заливаясь слезами, держась за живот.
— Я летописец, — заговорил снова Квеннар, только теперь с Турукано. — Я… Я принес страницы из книги истории. Которые диктовал король Финвэ. Новый Владыка хотел их… Уничтожить. А я их спас и… Сбежал. Я пойду с вами в Средиземье. Не знаю, кто здесь прав, кто нет, но если новый король изгоняет собственного брата, уничтожает записи отца и… И… Лжёт летописцу! Я не останусь здесь!
Турукано взял пачку листов.
— Это же сокровище! — прошептал он. — Я сохраню его. Клянусь!
Летописец встал перед Турукано на колено и склонил голову.
— Мой господин, — с благодарностью произнес Квеннар. — Отныне и навек я твой верный слуга!
Финдекано, продолжая хохотать, пошёл прочь от шатра отца, от его «правды», его пути мести и него самого.
Тьма и свет
Переливающийся чарующими волшебными оттенками свет, озаривший небо на севере, не был похож ни на что, виденное эльфами ранее. Почти ни на что…
Чувствуя, как сердце рвётся на части, Феанаро вбежал по крутому каменистому склону на прибрежную скалу. Смотря на далёкое сияние, король Нолдор закричал в пустоту проклятья. Ненавидя себя за бессилие и промедление, Феанаро выхватил меч и устремил остриё в сторону далёких гор.
— Тебе не победить! — закричал он, почему-то уверенный, что враг его услышит. — Ты падёшь! Позорно поползёшь на коленях, моля о пощаде! Будешь просить позволения целовать руки победителя! Но никто не сжалится над таким омерзительным ничтожеством, как ты! Ты сдохнешь на руинах собственной твердыни, и все увидят твои предсмертные корчи! Труп втопчут в грязь, и никто не станет оплакивать тебя! Каждый живущий пнет и плюнет на растоптанный кусок мяса, оставшийся от ничтожного гордеца! Вот твоя судьба, убийца!
***
— Не охрипни, бедняжка, — расхохотался Мелькор, из последних сил поддерживая свечение Сильмарилей, которые жглись невыносимо больно.
Наблюдение за Феанаро, ставшее лёгкой задачей при прикосновении к Сильмарилям, всё равно требовало сил. И, стоя среди кружащей снежные вихри метели, Мелькор перестал терзать кристаллы чарами.
Свет угас. Песня Камней стихла, зазвучала жалобно, слабо, словно плач измученного болью пленника.
***
— Будь ты проклят! Проклят! — кричал Феанаро, видя, как потемнело небо на севере.
Куруфинвэ-младший подошёл к отцу и с тревогой посмотрел на него.
— Мы спасём Сильмарили, — сказал он, надеясь хоть как-то утешить, поддержать родителя, но когда Феанаро взглянул на сына, стало ясно: это невозможно. Не помогут никакие слова.
— Ты не понимаешь, — с безумным огнем в глазах прошептал король Нолдор, — Сильмарили… Это не просто кристаллы! Это не алмазы, не кварц, не аквамарин, нет! Это живые существа! Я их создатель! Я чувствую их. И знаю, им плохо! Они страдают! Враг давит в них жизнь, терзает их своей силой! Он Вала, Куруфинвэ! Вала! Его мощь велика! И направлена на моих…
— Детей?
Феанаро не ответил. Резко развернувшись, Нолдо рванул вниз по крутому склону.
— Выступаем! Немедленно! — закричал он своим воинам. — На север! На врага! Раздавим его, как презренного слизняка! За мной, мой великий народ!
***
Тэлуфинвэ медленно поднялся с колен и отошёл от догорающего погребального костра. Где-то в глубине души он боялся, что с ним будет то же, что случилось с Тьелко, а помочь здесь некому, но все эти мысли были очень мутными и путаными. Навек расставшись с матерью, отрекшись от отца и братьев, похоронив жену и ребёнка, Тэлуфинвэ остался с пустотой.
И Клятвой Феанаро.
***
Чёрный дым впереди, чарующее сияние за спиной. Запах гари, крики… И прекраснейшие переливы света.
Тьелпе, стоя рядом с дядей на возвышении на скалистом берегу, увидел, как беловолосый Феаноринг сжал кулаки, бледнея.
— Проклятье! — выкрикнул Туркафинвэ. — Провались он в зловонную яму! Будь он проклят! Ненавижу!
С силой пнув камни, Феаноринг обернулся к племяннику, пронзая горящим безумным огнём глазами.
— Ты понимаешь, ребёнок неразумный, ЧТО это значит?! Понимаешь?! Или нет?
Первым желанием было схватиться за меч, пусть даже Тьелпе не до конца осознавал, зачем, но он промедлил, а дядя — нет. Схватив племянника за грудки, Туркафинвэ встряхнул его и толкнул.
— Ты… Представь, глупый, — сказал он спокойнее, — за кем пойдут в бой? К кому потянутся? К тому, кто выглядит лишенным чувства прекрасного безумцем, сжигающим дивные корабли, или к тому, кто освещает небо волшебным сиянием? Как ты докажешь, что Сильмарили наши по праву? Как?! Мы выглядим вероломными захватчиками!
— Почему ты уверен, что Феанаро сам сжёг корабли? — Тьелпе почувствовал что-то странное в душе. Пока не мог объяснить.
— Не вижу следов битвы. Ни тел, ни разбросанного оружия, ни погребальных костров. Только догорающий флот. И, Тьелпе, чем бы ни было обосновано это решение, для стороннего наблюдателя мы теперь тьма. А Моргот — свет.
Протест, родившийся в сердце, приводил аргументы, доказывая, что дядя не прав. Но… Нет! Нет! Нет! Он не прав! Не прав…
