Шрифт:
Закладка:
— Катрин, вы аристократка, с титулом или без, но даже не пытаетесь скрывать своего происхождения, — заметил Денон. — Разве что порой излишне грубите и дерзите, что, кстати, тоже довольно опасно.
— Ну, крайне спорное и вызывающее поведение, обычно именуемое «наглостью и высокомерием», частенько выручает в повседневной жизни, — засмеялась архе-зэка. — Если неприятностей не избежать, лучше спровоцировать их всплеск в удобный момент. Стратегия спорная, но я втянулась. И применяя ее на практике, вот прямо сейчас требовательно воскликну — «потом ворота дорисуете!» Я уже вовсе изнемогаю. Немедля идемте купаться!
— Купаться?
— Ладно, не купаться. Я буду умываться и ополаскиваться, а вы стоять на страже. Я вам доверяю, ибо вы истинный рыцарь, Роланд галльской сдержанности и Баярд революционной скромности. Потом поменяемся и вы омоете усталые длани живописца, равно как и стопы неутомимого носителя европейской культуры.
— Уверен, солдаты не станут за вами подглядывать. В сущности, они воспитанные парни…
Катрин, улыбаясь, кивнула в сторону спуска…
Вода была прозрачна и в меру прохладна. Шум пробивающихся сквозь черные блестящие камни потоков отдалял-отрезал остальной мир, оружие лежало на близком (но недостижимом для брызг) уступе. Тело, сочетающее разные степени-тона загара, скользило в воде, исчезало за камнями и в глубине, вновь сверкало в солнечных пятнах отмелей. Наверху темнел храм бараньеголового Хнума, но древние боги уже покинули здешние места и не возражали людским купаниям, да и нынешние боги отнеслись к уместным омовениям снисходительно. Посему ничто не мешало купальщице утянуть в воду гражданина-художника. Он не особо сопротивлялся, но пытался осознать:
— Катрин, но почему именно сейчас…
— Просто так. Порыв души и тела.
— Послушай, я уже весьма немолод…
— Разве? О, боги, как я ошиблась, он уже не молод! Как я могла?! Иди сюда, я обязана убедиться…
Не-молодость имеет уйму преимуществ — целовался гражданин-барон просто изумительно (ну, для мужчины изумительно). А когда выбрались из воды на теплые камни, Катрин ничего художнику делать не позволила, полностью подавив военно-аристократической манерой возглавлять и оказываться сверху. И это было здорово. Вот потом… О, каждый академический талант имеет право на реванш…
…— О-о-ааау! Этого ты от мадам Помпадур набрался?!
— Ни слова о тенях прошлого! Позволь сменить интригу…
Архе-зэка осознала, что в любой экспедиции случаются истинно великолепные моменты. Или это уже гораздо позже осознала, когда размышляла о том, почему французы прошлого так разительно отличаются от французов настоящего? Была ведь нация, даже латексные презервативы мгновенно осваивала и виртуозно применяла. В общем, то были минуты полного воспарения и восторга на берегу под храмом бога-барана, святилище которого невежественная архе-зэка так и не успела осмотреть.
В упоении (или в паузах оного?) истинный художник неминуемо хватается за кисть, в смысле, за карандаш.
…— И к чему это? Ты меня и так запомнишь, — улыбалась молодая вдова, убирая со лба короткие пряди, мокрые и холодящие ладонь.
— Чудес на свете не так много. И история мне не простит… — на желтую бумагу ложились штрихи мимолетного наброска.
— Угу, помнится, ты и порнухой промышлял. Пусть и высококачественной, но мне не хотелось бы попадать в ту коллекцию «для взрослых».
— Увы, в жизни случаются бесславные моменты, но у художников не бывает позорной работы — бывает позорно сделанная работа. Только намекни куда прислать, обещаю, получишь лучший и оконченный вариант рисунка. В единственном экземпляре, разумеется, — поклялся гражданин-барон.
— К чему эти издержки на почтовые расходы? Пусть шедевры пылятся в кладовых Лувра, надежнее будет. Приду когда-нибудь и полюбуюсь.
— Почему же вдруг Лувр? — мимолетно удивился увлеченный художник.
Руки Катрин обвили его шею и отвлекли от творения сомнительных шедевров. Поэзия игр тел куда уместнее прозы скучной бумаги. Особенно здесь, на острове пальм и развалин. Да и вообще — талантливый человек талантлив во всем, к чему время на рисуночки терять?!
* * *Возвращались уже в преддверии вечера. Охрана проявляла похвальную сдержанность, никаких ухмылок и прочего. Разговаривали о военной обстановке и грядущих переговорах с мамлюками Мурад-бея. Нет, чудесные люди эти французы. Ну, были чудесными, пока не…
Накатывала легкая грусть, барон-художник хотел спросить, не решался. На пристани Катрин сама сказала:
— Имелись у меня сомнения, ибо не к чему, да и вообще на беглый недостойный разврат похоже. Но денек оказался просто чудесный. Спасибо! Иной раз мы вспомним берег чудесной Элефантины, а больше ни о чем не станем думать.
Художник-барон молча поцеловал ей загорелую руку. Эх, такую безупречную чуткость в последующие времена фиг найдешь.
Грусть оставалась, но тело и душа были легки, сыты и довольны. Катрин шагала к «Шеп», думая о хорошем дне, и о том, что желудок хотя и часть тела, но отдельная и крайне привередливая — опять ему пошлые калории подавай, непременно ужинать желает, причем, банальная чечевица в столь славный денек вообще неуместна…
«Шеп» была тиха, как будто ее уже на слом отбуксировали. Даже вахтенного не видно. Зато на носу торчал шеф и пялился на возвращающуюся архе-зэка.
— Что такое?! — возмутилась Катрин. — Я из увольнения даже раньше срока приперлась.
— Да, часа на два, — согласился Вейль. — И это весьма кстати. Давайте быстренько собираться. Иначе могут начаться сложности, а они нам ни к чему.
— А где все? — поинтересовалась шпионка, запрыгивая на палубу.
— Кто где, — неопределенно отозвался шеф. — Профессор прогуливается со своим кавалером, или с двумя, откровенно говоря, я так и не разобрался. Ваша переводчица отправилась на флагман, капрал ее сопровождает. Послушайте, Катрин, вы дама весьма догадливая, так что давайте начистоту и сразу к делу. Наше сотрудничество с археологами и приданными им лицами исчерпало себя. Пожалуй, дальше нам будет проще управляться самим, без отягощений и прикрытий. И даже не пытайтесь сказать, что вы не представляете себе жизни без нашей дорогой Камиллы, мрачного служаки и прочих балластных личностей. Собирайтесь. Только оружие и дорожную одежду. Провизия и снаряжение нас ждут на месте.
Катрин кивнула и спустилась в каюту. Все тесное, испачканное, но покидать обжитое место почему-то все равно жалко. Штуцер, пороховницы, сумка с «эн-зэ» и аптечкой… Шеф возился у себя, потянуло
