Шрифт:
Закладка:
Вскоре в воротах появилась машина Бориса. Татьяна вышла к нему навстречу, чтобы подготовить.
— Боренька, Боря, вы только не волнуйтесь. Ничего страшного. Ножка сломалась… Галя упала, — начала Татьяна.
Боря, не дослушав, стремглав кинулся домой. Хорошо, что к этому времени я уже пришла в себя и вышла навстречу, лишь слегка прихрамывая. Борис называл меня весь день «падшей женщиной» и в утешенье сочинил и собственноручно записал в мою тетрадь очередное посвящение:
НА СЫРНИКИ
(Подражание В. Бокову)
Спасибо, лапунюшка!
Сдержала испытание —
Славно поработала
О моем питании!
Валентин Дмитриевич с удовольствием входил в роль сельского жителя. На их участке появились кое-какие грядки.
— Боря, где Валька? — спрашивает Рина Зеленая.
— Рина Васильевна, разве вы не слышите, что в этот момент Валентин Димитриевич беседует с дядей Колей об урожае? — почтительно отвечает Борис. (Дядя Коля — владелец второй половины дома.)
Время летело незаметно. Покупка дома все откладывалась, причина была неясна. Зацвела липа в нашем саду. Валя, восхищаясь, вдыхает ее аромат.
— Смотрите, Валя, — предостерег Борис, — не пахнет ли этим дело о покупке вашего дома?..
Пророчество насчет «липы» сбылось. В октябре Берестовы покинули Комаровку, а вместо дома купили квартиру. С этого времени они лишь гости Комаровки, хотя и нередкие.
НА ПОСТРОЕНИЕ ВЕРХА
Грустили Заходеры,
Что мало им фатеры.
Но как-то раз на потолок
Взглянули Галя с Борей
И там прелестный уголок
Соорудили вскоре.
Мораль сей басни коротка:
Берите мысли с потолка!
После гибели Дара у нас появился эрдельтерьер Барри. Валя откликнулся на это событие:
Дом животными напихан:
Вот вам Барик, вот вам Тихон.
(Продолжение следует.)
Не могу устоять, чтобы не привести экспромт Валентина Берестова во время посещения моей выставки:
В ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ДЕНЬ
ГАЛИНОЙ ВЫСТАВКИ
Как сердцу близки
Чудо-краски
У программистки
И гимнастки!
Частенько Борис читал строчки из стихотворения Берестова «Сказка», которые очень нравились ему:
И на любые испытанья
Согласны храбрые сердца
В нетерпеливом ожиданье
Благополучного конца.
Дружба Бориса Заходера и Валентина Берестова выдержала испытание временем. Приведу записи из дневника Бориса, посвященные памяти Вали (умер 14 марта 1998 года):
Вступление в Союз писателей (в 1958 г.), помимо того что я уже мог не бояться ни дворников, ни милиционеров, принесло мне щедрый подарок — дружбу с Валентином Берестовым.
Вот отрывок из моего дневника — увы, за 1998 год…
Позвонили из «Огонька». Ночью умер Валя Берестов. Попросили написать некролог. Я написал:
«Умер Валентин Берестов.
Не думал, не гадал, что мне придется писать эти слова. Валя был на десять лет моложе, и у меня чувство, какое, должно быть, бывает у родителей, которые хоронят взрослых детей…
Я встретил его, как сказано в старой книге, „на середине жизненной дороги“ — ровно сорок лет тому назад. И все эти годы мы дружили. Не только домами, но и стихами. Оба знали — есть собрат по перу. Единомышленник. Тот, кому хочется прочесть каждую новую строку, и можно не сомневаться — он тебя поймет. Так, как может понять только поэт.
А он был поэтом. Это слово не нуждается в эпитетах. Мне кажутся (признаться ли?) лишними любые прилагательные, — такие, как „великий“, „замечательный“, „выдающийся“ и даже „подлинный“.
Только поэт мог написать:
Любили тебя без особых причин
За то, что ты — внук,
За то, что ты — сын.
За то, что малыш,
За то, что растешь.
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей…
Берестова трудно было не любить. И было тому много причин. В том числе особых. А среди них — главная: он был добр. Иным казалось, что доброта его чрезмерна, что это недостаток. Но ведь такие недостатки только украшают жизнь… Нашу жизнь, которая в этом так нуждается…
Неделю назад, вернувшись из Америки, он позвонил мне. Радостный, возбужденный массой впечатлений, свиданием с горячо любимой дочерью, с внуками. Собирался на этой неделе прийти, обо всем рассказать подробно. И вот…
Тяжелая, жестокая потеря. Для многих. А для меня — утрата особенно тяжкая.
Невосполнимая.
Почему-то особенно горько, что он умер, как и родился, весной.
Он так любил весну. Это ведь он написал:
Будь вечным лето,
все бы погорело.
Будь вечной осень,
все бы отсырело.
Зимою вечной
все б обледенело.
Вот вечная весна —
другое дело!
Вечной весны тебе, дорогой Валя!
По совести сказать, где-то в подсознании порывается всплыть вопрос — а не предпочел бы я, чтобы Валя написал некролог мне? Я гоню его от себя, понимая его неуместность, даже кощунственность (хотя — почему?). 23 апреля 1998 года.
Борис Владимирович сказал в эти дни одному из своих издателей:
— Теперь совсем некому почитать стихи и не с кем поговорить о русской литературе.
Наум Коржавин
В начале 70-х годов Борю пригласили на прощальную встречу с Наумом Коржавиным, который уезжал в эмиграцию. Собирались у Бориса Балтера в новом, недавно купленном доме в Малеевке, который мы еще не видели.
Борис Исаакович Балтер бывал у нас в Комаровке, хотя и нечасто. Один из таких визитов, в 1972 году, запомнился потому, что по случайному совпадению оказался днем рождения моего сына. Балтер и Бенедикт Михайлович Сарнов приехали вместе. Удивительно солнечный день. Мы обедали на террасе. В саду цвела сирень, что для 19 мая неожиданно рано. Балтер поделился с нами строительными проблемами, посетовал, что не может достать пакли. Боря с удовольствием выручил друга, отдав мешок пакли, оставшейся от нашего ремонта. Гости увезли по большому букету сирени…
И вот мы едем к Балтеру в Малеевку прощаться с Наумом Коржавиным. А я — сначала
