Меня злил этот факт. И еще то, что едва я покинул свое поселение, как для всех стал чуть ли не вещью, «ресурсом» (исключением считал только Гора). Меня и мою жизнь пытались превратить в чужую выгоду! А то, чего хочу я, никого не интересовало.

Я понял, что скучаю по своему поселению. По сестре, друзьям и прочим людям, которые меня там окружали, пусть они и не совсем люди (это даже хорошо, как я теперь считал). Но знал, что попаду туда не скоро. Однако вернуться должен! А если Мираша не ошиблась, то и всех спасти. Обязательно.

Душу грела лишь одна мысль: «Я скоро стану огоньком!».

Чем бы мне это ни грозило.

А после… разберусь.

Я так и простоял у окна до сигнала к ужину.

Как только раздался знакомый громкий звук, Двадцатая поспешила в свою комнату (думаю, за штанами). Мы с Гором поплелись к ведущей на первый этаж лестнице.

На построение явились хмурыми, задумчивыми.

Вар Брен известил нас о том, что сразу после ужина поведет на ритуал пятерых бойцов (по одному из комнаты). Остальных эта участь постигнет завтра. Двадцатая говорила, что первое время за инициированным огоньком нужно присматривать. Потому жильцы комнат пройдут ритуал в разное время.

О Первом я вспомнил уже в столовой. Выглядел он нормально. Обрел привычный для себя цвет лица; когда шевелил руками, от боли не морщился. Но сам не ел. Седьмая поменялась местами с Третьим. Помогала здоровяку, кормила его с ложки. Не знаю, по собственному желанию она это делала, или ей приказал вар Брен. Во всяком случае, несчастной она не выглядела.

После ужина наш отряд вернулся обратно в корпус. Многие задержались внизу, чтобы поглазеть на то, как уводят на инициацию первых счастливчиков. Четверых мужчин и Седьмую. Подбадривали их, желали удачи. Я видел, как к Седьмой подошел Первый, буркнул что-то ободряющее. Та его обняла. Шмыгнула носом.

Мы с Гором и Двадцатой не стали наблюдать за проводами, побрели на свой этаж. Я не смог заставить себя поздравлять людей с предстоящим ритуалом. Врать им, что всё будет хорошо, тоже не хотел — после рассказов соседки в этом не уверен.

Двадцатая пошла к себе.

В столовой она держалась рядом со мной. Мужчины посматривали на нее с любопытством, оценивающе. Потом косились на меня, что-то прикидывали в уме, уделяли толику внимания Первому, мрачнели и от еды больше не отвлекались.

Я проводил Двадцатую взглядом, увидел, как та прикрыла дверь, зашёл в свою комнату.

Пока открывал ставни, Гор завалился на кровать. Повернулся лицом к стене. Похоже, его настроение сейчас для болтовни не годилось.

Я не обиделся. Снял одежду и тоже улегся на тюфяк. Положил руки за голову и стал смотреть за окно. На подсвеченный закатом клочок неба.

Первый день в лагере огоньков (так назвал это место вар Брен) принес мне массу впечатлений. Да и Двадцатая подбросила информацию для размышления. Все это следовало переварить (одно из словечек, которое любил использовать отец).

Соседская дверь скрипнула, когда я уже задремал.

Услышал шаги.

Комнату освещал только призрачный свет из-за окна. Но я и без него прекрасно видел в темноте. И сразу понял, кто вошел к нам в комнату.

И почувствовал её запах.

Двадцатая.

Она подошла к моей кровати. Остановилась.

Её теплая ладошка прикоснулась к моему плечу.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего. Хочу провести эту ночь с тобой, Вжик. Можно?

Ладонь женщины скользнула по моей груди, по животу…

У меня пересохло во рту. Я сказал первое, что пришло на ум:

— Мы здесь не одни.

Двадцатая улыбнулась. Спросила:

— Гор, ты спишь?

— Сплю.

— Вот видишь? Он спит. Не обращай на него внимание.

Женщина сняла халат, бросила его поверх моей одежды.

— Не переживай, Вжик, — сказала она. — Все, что я буду делать этой ночью, тебе понравится.

Глава 8

Двадцатая вернулась в свою комнату на рассвете.

Перед уходом поцеловала меня в щеку. Улыбнулась, заметив, как заворочался на своей кровати Гор. Набросила халат, ушла.

Я задремал.

Слышал, как встал Гор. Сквозь сон слушал, как он бухтел и нарочно громко гремел пятками по полу, скрипел ставнями.

Потом приоткрыл глаза, понаблюдал за тем, как мой сосед по комнате делает зарядку — с ножом в руке. Удивился странным движениям: невидимых противников Гор не колол клинком, а наносил им порезы лезвием. У него это здорово получалось! Он не обманул Двадцатую, когда сказал, что умеет драться.

Когда Гор спрятал нож, я спросил:

— Ты чего не спишь?

— Поспишь тут с вами. Как же!

— Мы сильно шумели?

— Да пошел ты!.. друг Вжик. Пойду, ополоснусь холодной водой. После вашего представления у меня огонь в теле и без всякого ритуала.

* * *

В следующий раз я открыл глаза, когда почувствовал запах дыма.

Принюхался.

В комнату зашёл Гор. С мокрым полотенцем на плече.

— Один из наших инициированных поджег под собой тюфяк, — сказал он. — Едва успели потушить. Весь дым пошел к нам на этаж.

— Не обгорел?

— Нет. Он в комнате с Первым живёт. Тот успел залить кровать водой. Ты… это… Друг Вжик, после завтрака, думаю, придет моя очередь идти на ритуал. Внизу стоят ведра. Сейчас сам наберу воды, принесу к нам. Очень тебя прошу, друг Вжик: присматривай за мной, когда вернусь! Ладно? Не дай мне самому себя поджарить.

* * *

До завтрака я забрасывал Гора вопросами, чтобы отвлечь его от тревожных мыслей. Узнал пять способов правильного сворачивания сигарет. Какая бывает трава для курения, её названия и внешний вид, как правильно её выбрать и каким способом лучше просушить.

И ещё:

— Мне понравился твой танец с ножом, Гор. Тот, который ты исполнял утром. Но кое-что в нём мне показалось странным. Почему ты врагов только резал? Я всегда считал, что в драке лучше колоть — в ту же печень. А порезы… — как-то не серьёзно. Какой от них толк?

— Скажешь тоже! — ответил Гор. — Колоть можно, если дерёшься один на один. Да и то не всегда. А представь, что ты столкнулся с бандой из соседнего квартала. В ней человек пять. Тогда против тебя будут драться сразу несколько противников, друг Вжик, и если нож — единственное твоё оружие — то колоть им опасно. Для тебя. Почему? Клинок