— Я должен был спросить разрешения? — Беззаботный парень, с которым сидела Стелла, куда-то делся.

— При чем здесь разрешение? — возразила я. — Просто… Я не знала, почему так расстроилась, увидев его в компании Стеллы. Поискала ответ в пиве, но не нашла.

Мы посидели молча, плечом к плечу. Парни за столом позади нас засмеялись над чем-то, и Пэт налил еще пива сотрудникам Девона, сидевшим на другом конце прилавка.

— Слушай. — По тону Девона было понятно, что он мучительно хочет сменить тему. — Я сегодня поспрашивал на заводе — вроде бы в бухгалтерии открывается вакансия.

— В бухгалтерии?

— Да, и я подумал, ты можешь поступить на должность помощницы менеджера по обслуживанию клиентов. Там не надо знать налоговое законодательство и тому подобное.

— О чем ты говоришь? — Я была искренне озадачена.

— О работе, — ответил Девон. — О настоящей работе, а не о контракте у черта на рогах в Монтане. Ты можешь остаться в Сомбре.

— Не могу же я вкалывать на заводе, — сказала я и замерла, услышав отвращение в своем голосе: я была окружена заводскими рабочими. Разговоры вокруг нас затихли.

— А что в этом плохого?

— Я имела в виду, что не могу сидеть в офисе. Ты знаешь меня — я люблю быть под открытым небом.

Парни вокруг нас, по-видимому удовлетворенные ответом, вернулись к своим беседам.

— Тогда зачем ты продаешь ранчо?

— Потому что… — Но я не могла ответить. Не могла заявить, что хочу только одного: принимать решения, делать свой выбор, а не просто хватать то, что ближе лежит. Я не выбирала себе судьбу фермера-птицевода, но предполагалось, что я продолжу семейный бизнес. Так же как от меня ожидали, что я выйду замуж за Девона, поскольку по воле обстоятельств мы были вместе.

Мы с Девоном познакомились через пару недель после его переезда в наш город. В течение полутора лет он жил в цокольном этаже родительского дома в Викторвилле и катался на работу на цементный завод за шестьдесят километров, и за это время мы ни разу не встречались. Но как только Девон перебрался в съемную квартиру над прачечной в Сомбре, он присоединился к местным парням и пошел после смены выпить пива. В тот же вечер мы заметили друг друга. У него было доброе лицо и искренняя улыбка. Месяц мы флиртовали за дешевым пивом, а потом однажды он проводил меня до моей машины и поцеловал. И мы поехали к нему.

Ребята в баре, сотрудники Девона, любили шутить, что наш роман был неизбежен, поскольку мы остались единственными во всем городе несемейными людьми моложе пятидесяти; но у нас на первый взгляд было много общего. Нам обоим нравились пиво «Пабст Блю Риббон» и острые куриные крылышки, мы вместе играли в бильярд и смотрели бейсбол, так что наше сближение не казалось вынужденным.

Быстро пролетели три года, и я невольно задумывалась, что, возможно, товарищи Девона не так уж и ошибались. Проводить вместе время было приятно, но, знай я, что мой партнер настроен на серьезные отношения, возможно, воздержалась бы от этой связи. Потому что «приятно» — подходящее слово, однако не более того. Девон не имел никаких стремлений увлечений. Как любовнику ему недоставало спонтанности или фантазии. Он так долго возился с застежкой моего бюстгальтера, что я в конце концов стала сама расстегивать его.

Он всегда выбирал путь наименьшего сопротивления. Я часто шутила, что, если кто-то положит на табурет рядом с ним сто долларов, а в другом конце бара — тысячу, он возьмет сотню и будет счастлив. Он отвечал, что сто баксов тоже на дороге не валяются и почему бы не забрать деньги, когда они сами плывут в руки. Таков был Девон. В его обществе я отчетливо поняла, что мне таких отношений мало. Мне нужны большая страсть, большая уверенность в партнере, больше, чем просто барный табурет, на котором я так и просижу до самой старости. Я никогда не собиралась связывать с Девоном всю жизнь.

В работе в пожарной команде меня привлекла, кроме прочего, возможность находиться подальше от бойфренда. Сообщая ему об отъезде, я смягчила удар, заверив, что между командировками буду приезжать в город и мы сможем поддерживать отношения, даже если станем видеться лишь время от времени. Но если честно, то уже тогда я надеялась, что мы постепенно расстанемся и окончательный разрыв окажется менее болезненным. Или один из нас найдет другого партнера, и все закончится быстро, словно с раны сорвали пластырь. Не исключено, что без слез не обойдется, зато потом я начну жизнь заново где-нибудь в Монтане. Может, я продавала ранчо, чтобы порвать с Девоном? Он сидел на барном табурете, глядя на меня своими большими голубыми глазами, и ждал ответа.

— Мне надо ехать, — сказала я и, одним длинным глотком осушив стакан, со стуком опустила его на прилавок и поспешила к выходу.

Девон, однако, не оставил меня в покое. Я выскочила из бара, преследуемая им по пятам. Луна еще не была полной, но так ярко освещала вечернее небо, что только несколько самых крупных звезд сияли над головой. Я резко повернулась к нему, теряя равновесие на гравии:

— Чего ты добиваешься, Девон?

— Тебя, — ответил он без колебаний. — Почему тебе так трудно принять мое предложение?

— Ой, ну я не знаю, — саркастически произнесла я. — Может, потому, что я не та девушка, с которой ты сидишь после работы в баре. Не заметь я твою машину, я бы вообще тебя сегодня не увидела, да?

Он опустил плечи и сказал:

— Извини. Я собирался заехать на ранчо, просто… Наверно, мне нужно было отдохнуть. У тебя дома жуткий напряг.

— Да, Девон! — закричала я, в ожесточении вскидывая руки. — Именно напряг! А тебе не приходило в голову, что мне тоже требуется отдых? Может быть, я хочу сидеть с тобой рядом в баре и… — Я презирала свой истеричный тон: не хотелось выглядеть ревнивицей, которая устраивает бойфренду сцену на парковке у бара.

— Не злись, — сказал он, — и не уезжай в Монтану.

— Я должна ехать, — ответила я, шаря в кармане в поисках ключей от машины.

— Почему? — поинтересовался он. — Ты устроена лучше всех, кого я знаю, Таллула. У тебя есть все необходимое — работа, люди, которые о тебе заботятся. Что такого особенного ты хочешь найти в Монтане?

— Тебе не понять, — отмахнулась я.

— Так объясни мне.

Объяснить Девону, что он скучный любовник? Что отсутствие устремлений делает его дружелюбным, но