* * *

На закате ангелы на шестах вынесли из сарая спеленутое белым саваном тело и водрузили его на вершину костра. Я заметила, что у них дрожат руки, и испугалась, как бы они ее не уронили.

Пока Рейф разводил огонь, на улицу вышла Саки с младенцем на руках. Она наотрез отказывалась хоть на секунду расставаться с новорожденной сестрой. Щеки у нее были в грязных разводах от слез, но на завернутое в самодельный саван тело матери она смотрела сухими глазами и не отводила их.

Огонь дважды гас, отсыревшие дрова только тлели, но в конце концов пламя занялось. Рейф переживал. Дрова он закрепил металлической клеткой, позаимствованной из курятника и водруженной на корыто, – и боялся, что это хрупкое сооружение развалится. Всякий раз, когда сдвигалось полено или ветка, слышался его судорожный вдох.

Ангелы по существу были те же хиппи. Вероятно, поэтому не смогли удержаться от песнопений. Предсказуемо, сказал Дэвид. Неизбежно, согласился Терри.

Сначала запела женщина, Дарла. Одна, на латыни. Она сказала, что помнит эту молитву с юности. Ее воспитывали в католической вере, но потом она ушла в самостоятельный духовный поиск.

Голос у нее был высокий и чистый.

– Ave Maria, – пела она. – Gratia plena, Dominus tecum.

– Господь с Тобою, – переводил Терри. – Благословенна Ты между женами, и благословен плод…

Рейф ткнул его под ребра.

Она закончила петь, и следующую песню ангелы затянули все вместе уже на английском. Из шестидесятых, о том, что всему есть свое время: время смеяться и плакать, время воевать и жить в мире. «Клянусь, еще не поздно». Мы не стали бы такое петь, даже знай мы слова. Лоу, правда, знал.

Мы слушали. Поначалу нам было неловко. Но постепенно это чувство сошло на нет.

Нас охватила чуть ли не любовь к умершей матери. Или жалость, которая вполне могла сойти за любовь.

Кто знает, может, это одно и то же.

* * *

Ангелы не хотели, чтобы Саки видела останки, поэтому собрали прах в бумажный пакет. Мы выкопали в дальнем конце поля неглубокую могилу, опустили в нее пакет и, засыпав землей, разбрелись кто куда.

Тело ломило от усталости. Я через силу забралась по лестнице наверх, чтобы уложить Джека спать. Почитала ему при свете фонарика «Джордж и Марта веселятся на славу».

Мой мальчик заснул почти мгновенно. Вымотался еще больше, чем я.

Я долго сидела рядом и слушала, как он дышит.

* * *

Накануне вечером даже мысль о еде казалась мне отвратительной, но на следующее утро аппетит вернулся. Дэвид тоже проголодался, и мы пошли на кухню.

Вернулся Бёрл с расцарапанной щекой, привез коробку детской смеси и пачку подгузников. Лука дезинфицировал рану. Дарла стояла у кухонного стола и разводила порошок водой.

– Что случилось? – спросила я.

Бёрл скривился от боли, когда Лука промокнул порез ваткой.

– Бандиты, – сказал он. – Повезло, что хотя бы это добыл.

– Бандиты? – переспросила я.

– Я запер въездные ворота. Пешком пройти можно, но на машине уже не въедешь.

– Приближается осеннее равноденствие, – сказала Дарла. – Дева и Лев выстроились в одну линию. Видели сияние?

Мы кивнули.

– Возможно, это небесное знамение, – продолжила она. – Важное послание всему человечеству.

– Заряженные частицы. – Бёрл был невозмутим. – Физика. Никакой аномалии. Полярное сияние в этих краях и прежде замечали. Сам видел. Четыре года назад, летом.

Я тем временем рылась в холодильнике и кухонных шкафчиках. С учетом того, что надо было кормить еще и ангелов, продуктов у нас, по моим прикидкам, оставалось на один, максимум, два нормальных обеда.

– Бёрл, а что насчет еды?

– На этот счет можно не беспокоиться, – сказал он.

– С чего ты взял? У нас тут, считай, всего три фунта пасты.

– Еще есть коробка черствых бейглов. – Дарла указала на стол.

Бёрл добыл.

– Позже покажу кое-что, – сказал тот.

Из спальни вышла Джен – ночью она помогала Саки нянчиться с ребенком. При виде бутылочки со смесью она не удержалась от радостного восклицания.

– Подгузники слишком большие, – открыв пачку, сообщила Дарла. – На полуторагодовалого ребенка.

– Скажите спасибо, что хоть такие нашлись, – сказал Бёрл. – Не было там ничего для новорожденных.

Я открыла бейглы и творожный сыр, высунулась на улицу и созвала всех наших. Один за другим все собрались на кухне.

– Утешает, что даже в смутные времена остались бейглы, – сказал Рейф.

– Все-таки евреи в самом деле богоизбранный народ. Вот и доказательство, – сказал Дэвид и запихнул в рот бейгл со всеми видами посыпок.

Мне стало чуточку завидно. Такой бейгл в пачке был всего один.

– Антисемит, – сказала Джен.

– Э-э… Вообще-то я еврей, – сказал Дэвид.

– И сам себя ненавидишь, – сказала Джен.

– Я добыл их в пекарне, – сказал Бёрл. – Дверь нараспашку. Окна вдребезги.

Я взяла пару бейглов и направилась к сараю – угостить Джека. Мелкие сидели на копне сена и записывали что-то в блокнот.

Подойдя ближе, я заметила, что Библия открыта на иллюстрации с хлебами и рыбами. Хлебы напоминали багеты – что-то сомневаюсь, что такие ели в древней Иудее.

А рыбы еще и улыбались.

– Вот вам бейглы на завтрак, – сказала я.

– Спасибо, Ева, – ответил Джек, не поднимая головы.

– Что делаете?

– Разгадываем шифр.

– Ты совсем помешался на этой книге, – сказала я. – Нет, правда. Я уже начинаю беспокоиться.

– Не волнуйся, Ева, – сказал он, что-то показал жестами Шелу, и тот кивнул в ответ. – Шел тоже говорит, что не стоит переживать.

– Времена-то трудные, сам знаешь. – Я приобняла его и вышла на улицу.

* * *

В коттедже, на кухне, Бёрл докладывал о результатах своей вылазки.

– Снаружи дела обстоят следующим образом, – сказал он. – Одни дрожат от страха, другие вооружились до зубов. Дороги разрушены. Так что шансов добраться до твоего дома в Уэстчестере, – он взглянул на Джуси, – ноль. Даже если бы удалось туда проехать, заправляться все равно негде. Все ринулись на заправки. Те бензоколонки, где еще хоть что-то осталось, захвачены психами. Видел заправку, заезд на которую охраняет желтый джип. А в нем парни с винтовками.

Я обвела всех взглядом. У Ди было испуганное лицо. Джус грыз бейгл и смотрел в пол, но руки у него подрагивали. Рейф слушал Бёрла внимательно и сосредоточенно. Терри барабанил пальцами по столу – беспокойно, но без паники. Лицо Лоу постепенно принимало все более решительное выражение: кажется, он раздумывал, не пора ли призвать на помощь воинственный дух Чингисхана.

Что до Вэл, то я никогда не могла понять, что у нее на уме. Она стояла рядом с Бёрлом и похлопывала себя по