наёмники ягоду, посмотрев на героических нас, распробовали.

— Так, это замечательно, — прочавкав ежевичину, озвучил Василий. — Только у нас задача. Выдержат ли эти…

— Выдержат, Василий, — как техник и очень умный комсомолец покачался на ветке я, а потом согнул ветвь потоньше напополам. — Видишь — не сломалась. А значит, Хариус вполне комфортно будет себя чувствовать на этих лозах, их сплетение — только в плюс. Колючки, конечно… Но и нам не пешком продираться.

— Ну-ка, — ухватил Василий ветку, слегка согнул. — Здоров же ты, Георгий.

— Уж как есть, — хмыкнул я.

— Так, а что за живность водится — не понимаю, — озвучил Василий, поднеся к глазам гибридный бинокль. — Быстрые какие и тонкие. Но не сколопендры.

Я в электрозрении тоже видел каких-то электроглистов, нарезающих в глубине ежевичных зарослей хитрые круги. И точно — не простейшие и не насекомые. Слишком высока электроактивность, плюс сами по себе — тёплые. И небольшие, относительно: метра полтора в длину, не больше.

— Песец! — крикнул один из наёмников, тыча в заросли.

Там красовалась любопытная треугольная мордочка. Пошевелила усами, посверкала глазами пуговками и исчезла в зарослях, прихватив одной из… шести пар лап спелую ягоду.

Мутант, но видно из пушных заказников, прикинул я. Потому что это не песец, а…

— Соболь это, — наставительно озвучил Василий мои мысли. — Морда — точно его, но дюжина лап — впервые вижу. Но вроде — не опасны, если вообще не травоядны. В общем, — сам себе озвучил он. — Хариус точно пройдет, а если что-то дальше будет — посмотрим.

Вернулись, доложились, и под бодрый мат Петровича, на тему что всё будет плохо «и на х…й разъ…бётся!» (как будто сам не верещал — давайте ехать, хех!), Хариус с некоторой пробуксовкой форсировал ежевичные заросли и подмял их колёсами.

И… наступила благодать. Корабль слегка покачивало, а не трясло, как перфоратор. А на физиономиях окружающих, до того напряжённых и ожидающих подлости какой начало появляться, а потом расцвело блаженство.

Впрочем, как выяснилось на первой же остановке, подлость некоторая была, правда, не сказать, чтобы критичная. Соболя, глисты мохнатые, оказались любопытными, вороватыми и ОЧЕНЬ шустрыми товарищами. Рывки километров в двести в час по прямой, без шуток! И ловкие, гибкие, а загребущих лап у них до фига…

В общем, по палубе Хариуса как соболиный Мамай прошёл: всё подъёмное для соболей и не прикрученное было оперативно свистнуто мохнатыми ворюгами! У Бейго, паразиты такие, кусок мяса буквально из пасти спёрли, когда пёс перекусывал, любуясь с нами округой! У меня — светошумовую гранату, ворюги такие! Ну, тут хоть мысли грели, что в воровском соболином логове они выдернут чеку, хехе.

Ну, в общем, не страшные, даже смешные местами тварюшки оказались. Уж соболь, тормозимый здоровенным лифчиком, как парашютом, молнией удирающий от догоняющей его со шваброй ОЧЕНЬ дородной женщины… Ну смешно, если про себя. А то и шваброй огрести ненароком можно.

На поле-пугалку, как понятно, мохнатые ворюги поплёвывали. Хотя в темноте были в нём видны, этакими молниями статики, когда преодолевали место наибольшей концентрации. Впрочем, после четвёртой остановки (когда было спёрто всё, что теоретически можно, и часть того, о чём теоретически не подумаешь), мы к соболям приспособились. Если и выходили на палубу, то без ничего, что могут эти мохнатые многоручки спереть. А агрессии они не проявляли вообще. То ли и вправду травоядные, то ли всеядно-насекомоядные. Мощным радаром под слоем ежевики нащупали что-то типа мокриц, что соболи с их скоростью и группой — вполне могли трескать.

На третий день ежевичного путешествия я даже решил размяться: ну понравилась мне местная ежевика, а опасности вроде никакой. Сообразил короб, закрывающийся, подвесился к цепи за ноги и спустили меня, с написанными на лицах «псих ненормальный!» в ежевику. И вот, вишу себе, покачиваюсь, ягоды собираю. А из ежевики, то тут то там, поднимаются этакие чёрные столбики. С совершенно офигевшими пуговками глаз, мало что челюсти не отвешивают!

Ну вот прям так и читается на мордочках: «Граждане! Да что ж творится-то?! Нас, в родном ежевичнике, буквально грабят!!!»

И тишина среди соболиной общественности долго не продержалась. Обматерили меня хором, по-соболиному, этаким ворчливо-хрипящим подлаиванием. И даже попытались «наворованное» вернуть — кинулись на меня несколько меховых глистов, закрутились вокруг, носами тыкаясь в короб. И с хруканьем отскочили, а один из соболей обвис в хватке. Посмотрел на меня, попробовал куснуть за руку, скорчил полную отвращения мордочку и раскашлялся, отплёвываясь.

— Ну вот и не ешь меня, — фыркнул я, выкидывая соболя в кусты.

Больше на меня не покушались, хотя издали ругались по-чёрному, прям чувствовалось. Ну а я набрал ежевики полцентнера и даже пятнадцать кило от сердца оторвал для команды Хариуса. Ну… по ягодке им точно досталось. Наверное.

А на пятый день показалась речная гладь. Ежевика росла вплоть до линии реки, так что Хариус с громоподобным плеском шлёпнулся колёсами на дно. Чуть проехал и закачался на открытой воде. Куда бросать якорь, вопроса не стояло, ну и начали техники заниматься демонтажом.

Причём я увидел один момент, который меня искренне удивил. На мелководье народ… плавал. Немного пловцов, да и бултыхались скорее, но плавали!

Вроде бы и ничего страшного, казалось бы. Вот только в Печоре, да и владимирской области никто в реках не плавал никогда. Без костюма радиационной защиты: реки всегда фонили. Не запредельно, но неприятно, ну и никому лишняя доза в организм не улыбалась.

А тут — купаются. Психи какие-то, озадачился я, переглянулся с озадаченной Светкой и направился к расположившемуся неподалёку боцману, уточнять, какого фига психи не в лазарете.

— А в Сибири реки не заражены, — огорошил нас Игнатьич, пожав плечами.

— Совсем? — не поверил я.

— Да вообще на зоны повышенного фона за Уралом не натыкались, — сообщил Игнатьич. — Тут везде так.

Мистика какая-то: за Уралом умеренно-опасный фон — уже радость. А тут — благодать! Причём городов-то в Сибири немало, и важных. Точно буржуи должны были бомбить! Да блин, если не бомбили: откуда лютые сибирские мутанты? Ничего не понимаю!

— Свет, что за фигня? — уже в Вездетанке поинтересовался я. — Погоди, вроде при тебе экспедиции в Сибирь направляли?

— Направляли, — кивнула Рыжая. — И мутантов совершенно диких куча, и фон был запредельный.

— А сейчас — нет, так выходит?

— Не знаю, Жора. Сама ничего не понимаю.

— Мистика какая-то… Хотя, может, и узнаем. А может быть… Картошка! — хмыкнул я.

— Хм… ну, может быть, — задумалась Светка. — А за Уралом?

— Так растёт, ты смотри: вот двадцать лет — и половина плоскогорья заросло. Ну, по крайней мере, я других не сказочных