я. — А то случаи-то бывают... Ушёл человек в прорубь — и течением его снесло. А дальше — всё. Ты на всякий случай топорик с собой за пазухой держи. Если провалишься — доставай и в лёд стучи. Может, найду тебя, вытащить успею. Потом — водкой отпаивать. Да! Водки надо будет взять обязательно. Не меньше пяти бутылок.

— Константин Александрович! — послышался голос.

Глава 10. Прорицательница

Я повернул голову, увидел Платона. Тот быстро шёл ко мне от ворот.

— Платон Степанович! — поприветствовал я учителя.

Китти, воспользовавшись заминкой, улизнула — переваривать информацию. Как бы вовсе не уволилась после такого стресса.

— Надеюсь, вы сейчас не заняты?

— Да вот думаю, на чём бы в город выбраться... — Я выразительно посмотрел на грузовик.

Платон проследил за моим взглядом и ещё выразительнее посмотрел на меня.

— Шучу, — не очень уверенно сказал я. — А если серьёзно, то необходимо выяснить, чей это грузовик. И, если найдётся хозяин — он мне очень нужен здесь. Я бы с ним... поговорил по душам.

— С этим мы разберёмся непременно, — кивнул Платон. — Однако сейчас есть более важное дело.

— Важнее покушения на мою жизнь и жизнь моей сестры?

— Вполне возможно, что эти дела связаны. Вы, должно быть, помните про ту старушку прорицательницу, о которой я вам рассказывал в контексте амулетов «Обмани судьбу»?

Я кивнул. Вопрос этот уже фактически выкинул из головы, как не несущий никакого смысла.

— Так вот, — вздохнул Платон. — Я вам тогда не всё сказал. Именно эта старушка-прорицательница консультировала Григория Михайловича перед тем, как он... взялся за ваше исцеление после трагического прыжка с моста.

И вот тут у меня весь юмор из головы вылетел. Потому что я вспомнил, как дед обмолвился, что одна прорицательница подсказала ему, когда именно нужно ловить дух Капитана Чейна. В тот момент я не придал этому значения. Ну, старушка и старушка. Подсказала и подсказала. Хотя странно, конечно, что прорицательница осталась после этого жива. Я, в целом, не сторонник крайнихмер, но здравый смысл орёт во весь голос, что оставлять подобных свидетелей нельзя. Мало ли, когда и кому эта старушка решит выболтать секрет рода Барятинских.

— Так, — кивнул я. — И что дальше?

— А дальше — прорицательница желает встречи с вами. Непременно — сейчас. Утверждает, что это в ваших интересах.

* * *

Ехали мы, как всегда, на такси. Платон сам поставил завесу, предполагая, что у меня будет что сказать. Так и оказалось:

— Сколько денег вы тратите на такси, если не секрет?

Платон посмотрел на меня с удивлением:

— Это всё, о чём вы хотите спросить, Константин Александрович?

— Да мне просто интересно стало: зачем? Личный автомобиль — гораздо дешевле и удобнее.

Платон пожал плечами.

— Ну, что ж... Я не умею водить — раз. Не хочу учиться — два. Если я буду находиться за рулём, то у меня будут заняты руки и ноги, а внимание сосредоточено на управлении. Как следствие, я буду менее защищён в случае возможной опасности — это три. И, наконец, четыре: личный автомобиль легко отследить и сделать с ним нечто такое, что будет иметь неприятные для меня последствия. Я же каждый раз вызываю такси из другой службы, и предугадать, которая из них ко мне поедет, невозможно. Я ответил на ваш вопрос?

— Детский сад, — фыркнул я. — Хотите, я прямо сейчас проедусь по всем службам такси, оставлю немного денег и попрошу информировать меня сразу, как только Платон Степанович Хитров закажет автомобиль? Просто чтобы показать вам, как это работает. А ваш враг скорее всего ещё и заплатит за то, чтобы за рулём сидел его человек.

Платон развёл руками и непонятно улыбнулся.

— Что ж, если мои меры предосторожности для вас — детский сад, то ваше о них мнение для меня — родильное отделение, забитое пищащими младенцами, уж простите. Когда я звоню в такси, я, разумеется, каждый раз называю другое имя и другой адрес — до которого иду пешком.

Я хмыкнул. Н-да, уж лопухнулся так лопухнулся. Видимо, сыграла злую шутку память: я вообразил себе Платона, который вызывает такси через чип, как делали в моём мире все порядочные законопослушные граждане. Здесь же телефоны были сугубо стационарными, а определители номера если и существовали, то... В общем, объективно вряд ли кто-то стал бы настолько упарываться, чтобы достать Платона через службу такси.

— Победа за вами, — признал я. — Переходим к следующему вопросу. Верно ли я понимаю, что вы понимаете, с кем сейчас говорите?

Платон скупо улыбнулся:

— Сообразили, наконец... Ваше сиятельство.

— Давно догадывался, — пожал плечами я. — И, к тому же... это ведь ничего не меняет.

— Вы правы, — кивнул Платон. — Ничего. Те игры, в которые мы играем, сами диктуют нам правила.

— А дед в курсе?

— Чего именно? Того, что я догадался, кто его внук? Нет. Хотя, вероятнее всего, он это предполагает. Князь Григорий Михайлович избрал исключительно мудрую стратегию: он изо всех сил старается забыть о том, что сотворил, и поверить, что вы — действительно его внук Костя Барятинский, у которого внезапно после травмы прорезались невиданные силы. Если верить во что-то — об этом не приходится лгать даже на допросах. Вам ли не знать, господин... о вашем подлинном имени не осведомлен, извините.

— И каково ваше мнение о происходящем? — Намёк Платона на то, что мне не худо бы представиться, я решил проигнорировать.

Платон развёл руками.

— Как я уже сказал — мы играем в определённые игры и подчиняемся определённым правилам. Это важно. И ещё — намерение. Всё остальное имеет для меня мизерное значение.

— А настоящего Костю вам не жалко? — Я внимательно посмотрел на Платона.

Платон выдержал мой взгляд.

— Есть два типа слабых людей, — проговорил он. — Одни хороши в чём-то, кроме силы. Другие плохи решительно во всём. О первых можно пожалеть. Но тратить жалость на вторых?..

Не выдержав, я протянул Платону руку. Он её пожал.

Впервые в этом мире я жал руку человеку, который видел во мне — меня. Даже дед, как правильно сказал Платон, изо всех сил пытался видеть во мне своего внука, вопреки здравому смыслу. А Платон приветствовал настоящего меня — Капитана Чейна.

— В