— Это был лучший бессмысленный секс в моей жизни. Ты была моей лучшей любовницей.

«Может быть, бессмысленный секс — все, на что я способен», — мрачно подумал Самуэле. Не то чтобы он завидовал отцу или брату, но по крайней мере они оба бескорыстно любили, несмотря на то, что их обманывали.

Майя опустила руки:

— Я должна быть польщена?… — Она замолчала, увидев выражение его лица.

В его взгляде читались странные эмоции, слишком сильные и сложные, чтобы их понять. Он даже улыбался как-то неуверенно.

— Я мог бы выразиться лучше, — признал он.

— Приятно в чем-то преуспеть. Я могу включить свой навык в резюме: «Хорошо ладит с детьми и прекрасна в бессмысленном сексе».

Самуэле не улыбался, да и Майе было не до смеха. Ее шутка получилась неудачной.

Его взгляд по-настоящему взволновал ее.

— Что случилось? — спросила она, не ожидая получить на свой прямолинейный вопрос прямой и грустный ответ.

— Сегодня моему брату исполнилось бы двадцать девять лет.

Последние остатки враждебности и обиды Майи испарились, и ее нежное сердце сжалось от сочувствия.

— Все, кто живет в замке, очень хорошо о нем отзываются.

Самуэле кивнул:

— Он стал бы замечательным отцом. И по-моему, он счел бы тебя замечательной матерью. Неужели он так тонко намекает, что она превысила свои полномочия?

— Я знаю, что я не мать Маттио.

— Ты для него больше мать, чем та, которая у него была, — печально произнес он. — Раньше я не считал, что мать просто необходима для благополучия ребенка, но я думаю, что ошибался.

— Ты не отдашь его Виолетте! — в ужасе воскликнула она. — Я знаю, по закону — она его мать, но…

— Нет, он не вернется к Виолетте, — пообещал он, и его глаза жестко сверкнули.

Немного успокоившись, Майя снова встала. Самуэле обошел стол и присел на краю лицом к ней, вытянув перед собой длинные ноги. Их глаза были на одном уровне.

— Судя по всему, скоро мы должны ждать от нее приглашения на свадьбу.

— Ты думаешь, она попытается вернуть Маттио?

— Я бы сказал, что это неизбежно.

— Но она его не любит!

— Ты уже знаешь, как она умеет убеждать, Майя.

Она опустила глаза, вспоминая, как легко ее одурачила сводная сестра.

— Но этот Чарли, за которого она выходит замуж… Он же не хочет детей! — воскликнула она, цепляясь за соломинку и не желая, чтобы Маттио стал объектом шантажа.

— Я не сомневаюсь: вскоре Чарли сделает все, что она попросит, лишь бы та была счастлива. Именно так поступал Криштиано.

— Но она снова бросит Маттио! И ты уже не найдешь его! — Майя скривилась от этой мысли. — Не позволяй ей так поступать с ним! — в ярости сказала она.

— Не позволю. Я подам иск о единоличной опеке, а пока буду платить ей за молчание. Пусть она думает, что побеждает.

— Плата? Она шантажирует тебя?

Он пожал плечами и сдержанно улыбнулся:

— Это очень тщательно продуманный шантаж.

— Но разве ее Чарли не баснословно богат?

— Виолетте нужны не деньги. Она хочет отомстить мне за то, что из-за меня она не получила половину поместья Агости. В ее руках козырь, и не один. Любой суд отдаст ребенка матери, а не другим членам семьи, а Маттио нужна мать, по крайней мере в первые годы его жизни.

Майя уставилась на него и задалась вопросом, в каком возрасте, по мнению Самуэле, ребенок перестает нуждаться в матери.

— Очевидное решение — женитьба.

— Значит, ты передумал насчет брака? — Майя была ошеломлена.

— Не о браке как об институте, нет. О браке как таковом — да.

— Есть разница?

— Если бы на свете существовала настоящая любовь, — презрительно протянул он, — то брак был бы излишним. Двум людям не нужны юридические документы, чтобы жить в ловушке.

— Ловушка?

— О, в наши дни развестись довольно просто, но многие цепляются за брак, когда выясняется, что его уже не спасти. Брак — контракт, а не волшебное заклинание, дарующее вечное счастье и радость. Если его составить с учетом интересов обеих сторон, его можно расторгнуть в любой момент, и не будет никаких необоснованных ожиданий вроде верности. Поэтому я не вижу причин, почему брак не может быть успешным.

— Но это не совсем брак, не так ли? — Его хладнокровное описание привело ее в ужас.

— Открытый брак.

— Но это вовсе не брак! Потому что брак основан на вере и доверии. — Она не стала говорить о любви.

— В данном случае брак обеспечит благополучие и счастье ребенку моего брата.

— Конечно, но… — Она затаила дыхание. Несколько недель она отвергала возможность влюбиться в Самуэле, но все-таки потеряла голову из-за мужчины, который готов подарить заботу и верность ребенку из своего рода. Он считает, что его брак удастся, если только не влюбится в свою жену. В его жизни нет места для любимой женщины, а тем более для Майи.

Она не знала, то ли ей горько смеяться, то ли отчаянно всхлипывать. Ей стало обидно, когда она вспомнила, как считала, что не влюбится в неподходящего мужчину. Теперь она удивлялась собственному высокомерию и боялась за свое будущее.

— Итак, ты понимаешь, что я пригласил тебя сюда не для того, чтобы говорить о нянях. Я очень надеюсь, что они не понадобятся.

Майя покачала головой:

— Ты хочешь, чтобы я оставалась здесь, пока ты не найдешь подходящую жену?

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь как моя жена.

Он наблюдал, как она опускается в кресло.

— Это безумие! — Она истерично хохотнула. — Нас с тобой связывает только Маттио.

— Разве этого недостаточно? — Самуэле повел плечами, и его взгляд скользнул по ее лицу, задержавшись на пухлых губах. — На самом деле это неправда. Нас тянет друг к другу, разве нет? Такое влечение — редкость, дорогая, а исключительный секс — еще большая редкость. — Два года наслаждения Майей наверняка компенсируют ему временную потерю свободы.

Майя тяжело дышала, когда он замолчал, и помотала головой, пытаясь освободиться от чар его хрипловатого голоса и эротических образов.

— Да, у нас есть Маттио, — просто и холодно произнес он. — И мальчик заслуживает самого лучшего. Ты будешь ему лучшей матерью, и ты его кровная родственница, а это важно. — Он помолчал, прикрыв глаза.

— Я знаю, он твой единственный наследник…

— Он наследник Агости, — прервал ее Самуэле. — И на нем лежит ответственность. Но он не ребенок Криштиано.

Майя побледнела, и ее сердце забилось чаще.

— Что ты сказал? — прошептала она, не