Батю с новой должностью, — майор не выглядел расстроенным, подошел к Бате и с улыбкой пожал ему руку.

Озадаченными выглядели все ребята. Все хорошо относятся к Бате, но командир для них Ярослав. Расстроенные, они не знали, как реагировать. Подходили, жали руку новому командиру, он в ответ хлопал по плечу. Несмотря на мое теплое отношение к Бате, мне все равно была непонятна и неприятна эта ситуация.

Мужчины роптали, что только у нас, рискуя жизнью и спасая людей, можно оказаться в генеральской опале.

— Мужики, все нормально. Батя отличный командир, я с вами, а это главное.

— Яр, будешь замом, — произносит Батя. Никто не спорит, но и радости не выказывает. — Продолжаем сборы, как только получим приказ, отправляемся.

— А я? — выкрикиваю, когда Батя разворачивается, чтобы уйти. Мой окрик останавливает всех ребят. Теперь все наблюдают с любопытством, что будет дальше. Руководство сменилось, но хватит ли у Бати силы духа отменить приказ?

— А ты что, Аля? Собралась уже? — сердце грохается вниз. Только не плакать, только не плакать. Киваю.

— Тогда сиди и жди. Если душа рвется помочь, настругай на всех бутербродов, — боюсь поверить, на всякий случай переспрашиваю:

— Это значит, что я остаюсь в отряде?

— Остаешься, Аля, остаешься, — едва улыбнувшись, разворачивается и уходит. Ловлю на себе веселые взгляды ребят, губы сами растягиваются в улыбке, пока не спотыкаюсь о хмурое выражение лица бывшего командира…

Глава 31

Алеста

Багиров оставался в моем сознании командиром отряда, его недовольство нервировало, но как только ребята загородили меня от майора, напряжение стало отпускать. Стас с Лехой обрадовались больше всех, с парнями мы успели сдружиться, вернись я на базу, скучала бы по ним. Вспомнила и о просьбе Бати и поспешила скрыться с глаз майора.

Бутерброды? Легко! Главное – я в команде.

Времени на приготовление ушло чуть больше, чем рассчитывала. Увлеклась немного. В прошлый раз им понравились мои горячие бутерброды с курицей, решила сегодня порадовать мужиков.

— Аль, я сейчас слюной захлебнусь, дай хоть один, — второй раз в кухню заглянул Мечник. Складывалось ощущение, что он привыкает к моему имени, пробует его произносить, чтобы больше не называть Серегой.

— Две минуты…

— Две минуты я не выдержу, — строит жалостливую моську, которая вызывает лишь смех.

Здоровому брутальному мужику совсем не идет корчить рожи. Пока я смеюсь, он внаглую стаскивает бутерброд и под мой возмущенный вскрик откусывает сразу половину. Довольную улыбку не думает прятать.

— Вкусно, — слизывает жирную каплю с уголка рта. — Я могу отнести, — когда я подхватываю тазик с едой. Именно тазик, потому что мужиков много, и они любят поесть.

— Сама справлюсь, — подозреваю, что Мечник не донесет часть бутербродов.

— Алька красотка, отомстила Каручаю, — слышу разговор парней, они смеются. Отпустило ребят после приезда генерала и новости, что Багир больше не командир. Долго во дворе стояла тишина.

— Круто она ему по башке зарядила, может, отбила думающий орган, и его на пенсию отправят…

— В такой исход я не верю, — произносит Леха. Ребята меня еще не заметили.

— Этот… нам отомстит, вот увидите. Каручаев, гад, ничего не прощает. Наверняка своих офицеров заставит дать против нас показания…

Прислушиваясь к разговору ребят, заметила, что расстраиваюсь с каждым произнесенным словом. Настроение падает.

— Тут есть еще один вариант, — подошел к ребятам Батя, руки у него в чем-то измазаны. Похоже, лазил под капотом внедорожника. — Лужин может сыграть на его тщеславии. Каручаев не против будет обзавестись очередным орденом за мужество.

Ребята матом выразили, где они видели эти награды.

— Языки прикусили, — рявкнул Багиров за моей спиной. Ну кто так подкрадывается? Я чуть тазик с бутербродами не выронила. — У нас теперь в отряде дама, выражайте свои мысли культурно, — не без издевки, конечно. Несложно догадаться, где бы он мечтал эту самую даму видеть – подальше отсюда.

Обнаженная грудь перемазана каким-то черным маслом, в руках тряпка, которой он тщательно протирает руки. Приходится прилагать всю свою силу воли, чтобы на него не смотреть. Мужики от замечания Багирова смутились, резко прикрыли рты, но ненадолго. Как только заметили таз в моих руках, дружно кинулись к еде.

Батя и Ярослав пошли мыть руки, видимо, вместе копались под капотом. Нарезала я вроде много, но бутерброды исчезали с запредельной скоростью. Когда в тазу осталось штук шесть бутербродов, я отобрала у ребят кормушку. В ответ на возмущенные требования напомнила, что еще не все перекусили.

— Спасибо, — первым вернулся Ярослав, ему я и всучила в руки таз с оставшимися бутерами. Это первое вежливое слово от него, произнесенное искренне.

— Сейчас я вам еще что-нибудь приготовлю, — отворачиваясь от Багирова. Момент какой-то неловкий. С другими ребятами я его уже прошла, как-то незаметно притерлись, но с командиром, пусть и бывшим, все намного сложнее. Терялась в его присутствии.

Вернулась на кухню. Заново, что ли, нарезать бутербродов? Быстро и сытно. Заниматься готовкой не хотелось. В такую жару стоять у плиты – издевательство.

— Аля, спасибо, — в кухню вошел Батя, принес пустой таз.

— Да не за что. Это вам спасибо, что оставили в отряде, — оторвалась от нарезки хлеба, развернулась к командиру.

— На передовой слушать команды ребят беспрекословно. Тут каждый опытнее тебя во сто крат. Ярослав прав, нечего женщине делать на передовой. Если бы я не был уверен, что ты ни во что не влипнешь, не взял бы тебя в отряд.

Принять душой слова командира было непросто, но я старалась слушать не сердце, а включить разум. Багиров был прав, когда противился моему присутствию в отряде. Терять на войне друзей – больно, но терять женщин – тяжелее во много раз. Мужская природа – она про заступничество, про то, что нужно беречь женщин, заботиться о них, а тут я с ними лезу в самое пекло.

— Обещаю во всем слушаться.

— А теперь дай номер карты своей тети, мы с ребятами немного скинулись…

— Не надо было, я сама… — ком подкатил к горлу, говорить стало сложно. Сколько они меня знают? Две недели? А уже протянули руку помощи.