Шрифт:
Закладка:
Флоренс начала записывать.
– Я вообще-то шучу. Приправы я не взвешиваю.
Флоренс положила ручку на стол и закрыла блокнот, чувствуя себя глупо. Как она сможет чему-то научиться, если Хелен во всем импровизирует? Ей нужны были хоть какие-то четкие правила.
– Вы вообще не пользуетесь рецептами?
– Я с трудом могу их читать. «Обжарьте лук до карамелизации», «взбейте пюре до шелковистой текстуры». И такая претенциозность даже в самых простых рецептах. Вот к чему каждый раз говорить, что блюдо стоит подавать с хрустящим хлебом и кусочком масла?! Нет, обычно я просто смотрю на ингредиенты и последовательность действий, а остальное выясняю опытным путем. Ну, не получится, так не получится. Я считаю, люди вообще слишком боятся совершать ошибки. Ну составьте вы план, все выясните, но когда надо действовать, просто действуйте!
В этот момент Флоренс, желая показать себя, схватила нож и решительно рассекла пополам шампиньон. Тут же, не останавливаясь, она взялась за оставшуюся кучу, как вдруг повсюду появились капли крови. Она удивленно подняла палец и увидела глубокий порез прямо над костяшкой.
Хелен расхохоталась:
– Господи, я не знала, что ты воспримешь мой совет так буквально.
Она бросила Флоренс рулон бумажных полотенец.
– Пластырь нужен?
Флоренс посмотрела на палец. Кровь уже проступала сквозь толстый слой бумаги, которую она прижала к ранке. Было совершенно очевидно, что пластырь ей нужен, если не накладывание швов.
– Пожалуй, – сказала она.
– По-моему, он лежит в шкафчике в ванной наверху. Крикни, если не найдешь.
– В ванной в вашей комнате? – До сих пор ее на второй этаж не приглашали.
– Там других нет.
Наверху Флоренс осторожно толкнула дверь спальни Хелен, все еще переживая, что неверно ее поняла. Стены были выкрашены в темно-синий, почти черный цвет. На полу перед камином лежал еще один потертый турецкий ковер в оранжевых тонах. Большая двуспальная кровать была довольно аккуратно, хотя и не идеально застлана белым стеганым покрывалом. Флоренс на цыпочках подошла к тумбочке. На ней лежал большой желтый блокнот, стопка книг и очки для чтения. Блокнот был пуст, но Флоренс смогла разглядеть призрачные отпечатки слов, написанных на вырванной странице. Верхней книгой в стопке был перевод «Одиссеи» Эмили Уилсон.
Флоренс зашла в ванную и открыла шкафчик. Она увидела упаковку пластырей, но рука потянулась к стоящему рядом пузырьку с лекарством. Судя по этикетке, это были таблетки клоназепама. Флоренс узнала название: страдающая паническими атаками Люси когда-то их принимала. Она удивилась, ведь Хелен совсем не была похожа на человека, нуждающегося в транквилизаторах. Флоренс поспешно поставила пузырек на место и принялась наклеивать пластырь на окровавленный палец.
Вернувшись на кухню, она увидела на плите голубую кастрюлю, в которой томилась курятина. Хелен сидела за столом и пила вино. Она кивнула на стул рядом с собой.
– Твоя мать не готовит? – спросила она, когда Флоренс села.
Флоренс покачала головой:
– Она работает в ресторане. Говорит, что не вынесет ни минуты еще на одной кухне.
– А что ты ела в детстве?
– Не знаю. В основном «Постную кухню»[9], наверное. Мать всегда на диете.
– Постную кухню? – Хелен поморщилась. – Звучит тоскливо.
– Их цыпленок-гриль не так уж плох, – пробормотала Флоренс.
– Да брось. – Хелен улыбнулась, ее улыбка выражала что-то похожее на жалость. – Я даже не сомневаюсь, что очень, очень плох.
Флоренс постаралась не морщиться, когда Хелен похлопала ее по раненой руке.
В тот вечер за ужином Флоренс заметила в своей тарелке несколько грибов, а ведь все они были обрызганы кровью. Ей стало интересно, позаботилась ли Хелен о том, чтобы их помыть, прежде чем бросать в кастрюлю. А еще она поняла, что по-прежнему понятия не имеет, как готовить coq au vin.
В первую неделю апреля за ее окном зацвела вишня, а еще Флоренс встретила наконец одного из соседей. Почти каждый вечер перед ужином она гуляла в лесу. И хотя лес этот был маленький, ей он казался бескрайним. Каждый раз, когда она погружалась в его темноту, покидая заросшее травой, освещенное сумеречным светом поле, ее охватывало дурное предчувствие. Иногда глубоко внутри даже появлялся страх, что она не сможет выйти обратно. Но ей нравилось находиться там, в полном одиночестве, наблюдая пейзаж, который вполне мог видеть какой-нибудь первопоселенец в восемнадцатом веке. Однажды она наткнулась в грязи на мятую упаковку «Читос» и страшно перепугалась, как будто увидела труп.
Живя во Флориде, она почти всегда находилась в тесном замкнутом пространстве. Маленькая квартирка. Обшарпанные классы. Даже места, которые когда-то, столетия назад, должны были давать ощущение простора и свободы, теперь производили совсем иное впечатление. Гавань забита лодками, пляжи – людьми.
В Нью-Йорке было еще хуже.
Красоту и масштабы мира она могла чувствовать только в книгах. В средней школе ее бессменным спутником стал «Властелин колец»: ей нравилось убегать во вселенную, совершенно непохожую на окружавшую действительность. Отчасти поэтому она и захотела стать писательницей. Ей представлялось, что она будет держать эту необъятность в своих руках, создавать целые миры по собственному замыслу.
В тот прохладный апрельский вечер, во время своей обычной прогулки по лесу, она вдруг уловила шорох позади. Остановилась и прислушалась. Сначала все заглушало ее собственное тяжелое дыхание, но затем к нему присоединилась череда чьих-то прерывистых вздохов, за которой последовал нарастающий звук шагов. Она хотела броситься бежать или спрятаться, но не могла пошевелиться. Как во сне, когда что-то преследует тебя, но ты застываешь на месте, не в силах изменить свою судьбу. Ее охватил ужас.
В этот момент кусты перед ней раздвинулись, и оттуда прямо на нее вылетело что-то желтое. Она вытянула руки перед собой и невольно взвизгнула.
Это был золотистый ретривер.
Пес подбежал к ней и радостно ткнулся мордой в ноги. Он размашисто вилял хвостом, подхватывая с земли листья и ветки.
Флоренс громко выдохнула от облегчения и рассмеялась, затем протянула руки, чтобы почесать его за ушами.
Вслед за собакой выбежал мужчина лет шестидесяти.
– Бентли! Лежать, мальчик! – крикнул он. – Простите, мисс. Бентли, лежать!
Флоренс махнула рукой, давая понять, что извиняться не стоит, и энергично потрепала пса по голове и шее. Вид у того был очень довольный.
– Похоже, вы ему нравитесь, – сказал мужчина, остановившись перед ней и тяжело дыша. На нем была голубая тенниска, заправленная в бриджи, в руке он держал пластмассовую катапульту для теннисных мячиков. – Бентли чует собачника за версту.
