Слишком часто Софья ошибалась в людях, слишком часто они обижали ее. Возможно, Ярцев был одним из первых, кто нанес раны ее доверчиво открытой для всего мира душе.

— Прости, я был дураком, — неожиданно выдал Дмитрий, ставя пустую чашку на низенький столик у дивана.

— Ты о чем? — не поняла Софья.

— О том, что портил тебе жизнь в гимназии.

— Нашел, что вспоминать, — рассмеялась Софья. — Это когда было?

— Неважно. Все равно ты должна знать — я был неправ и вел себя, как последняя свинья. Прости.

— Прощаю, — Софья царственным жестом указала Ярцеву на турку. — Мне еще кофе, пожалуйста, — велела она. — И на этот раз с ложечкой сахара. Чтобы подсластить горечь нанесенной тобой обиды, — рассмеялась Софья. — Странный ты бываешь. А я еще страннее.

— Значит, мы идеально странная парочка, — подвел итог Дмитрий, наливая кофе в чашку Софьи.

Глава 26

— Дядя Дима, а можно я приглашу вас на наш праздник в школе? У нас будет спектакль. Музыкальный. Я в главной роли.

— Разве? — вскинула брови Софья.

— Конечно «Волк и семеро козлят». Я — волк. И волк в начале названия. Значит, я главный. Приходите, дядя Дима, будет весело, — Максим потянул за рукав Ярцева. — Волк никого есть не будет, и вообще, это переделанная сказка. На новый лад.

— Обязательно приду, раз ты меня приглашаешь, — согласился Дмитрий.

Софья кинула на него благодарный взгляд. Макс очень нуждается в старшем товарище, раз отец к нему интереса не проявляет.

Школьный новогодний праздник состоялся за неделю до Нового года. В актовом зале на сцене пели и плясали козлята, коза, волк и Дед Мороз со Снегурочкой.

Макс держался уверенно, рычал убедительно.

— Максим молодец, — Ярцев от души аплодировал артистам. — Да все дети молодцы, такие талантливые!

После концерта начались эстафеты и игры. Ребята водили хороводы вокруг елки, читали стихи для Деда Мороза, а тот традиционно одаривал их конфетами.

Макс из волка обычного превратился в волка-оборотня. Он демонстрировал товарищам оружие, и раритетный театральный пистолет произвел на друзей Макса неизгладимое впечатление.

Родители разбрелись по актовому залу. Ярцев разговаривал с директором школы, присутствовавшем на празднике.

К Софье подошла председатель родительского комитета класса Кристина Александровна Бурова — женщина за сорок, с крупными бриллиантами в ушах и вызывающе широким обручальным кольцом на пальце правой руки:

— Хотела поговорить с вами о Максиме. Он много врет, — начала она наставительно. — В таком возрасте это нехорошо.

Софья удивилась. Максим не имел такой привычки. Может, фантазирует? Но и этого она за сыном не замечала.

— С чего вы взяли? — удивилась она.

— Мне рассказала дочь Инга, — поправила зализанную прическу-каре Кристина.

Бурова преподавала в Университете философию, писала научные работы и родила дочь поздно, потому что ребенок — это большая ответственность и отнимает много времени. Кристина любила учить жизни других родителей, ей нравилось рассуждать о детях и делать замечания окружающим.

— И что же вам рассказала Инга? — поинтересовалась Софья.

— Максим всем врет, что вы — фотомодель, — печально усмехнулась Бурова, подчеркивая грустной улыбкой всю глубину лжи Макса. — Сами понимаете, как нелепо это выглядит.

— Это правда, — ответил за Софью подошедший Ярцев. — Госпожа Коршунова работает на мою фирму. Весной она будет представлять наше рекламное агентство на конкурсе в Милане. Максим замечательный парень, ему незачем врать.

— Так вы не отец Максима? — деланно удивилась Бурова.

— Я работодатель Софьи Павловны, — с улыбкой ответил Ярцев. — И спонсор вашей школы.

— Я разведена, — напомнила Кристине Софья.

Наверняка Бурова помнит это, но неуемное любопытство из нее так и прет. Увы, оно никого не красит. Даже преподавателя философии.

— Да, конечно, забыла, — кивнула Кристина, и тут же переключилась на Дмитрия. — А у вас что же, международное рекламное агентство?

— Да, международное. А это что, имеет какое-то значение? — выгнул бровь Ярцев.

— Родительский комитет оказывает поддержку неполным семьям и следит за моральным здоровьем детей. Мы должны знать и понимать, как воспитываются дети без отца, достаточно ли о них заботится мать.

— Материальную поддержку оказывает? — поинтересовался Ярцев.

— Нет, материальную мы оказать не можем, но морально всегда поддержим.

— Поверьте мне, как работодателю Софьи Павловны, у нее нет необходимости в моральной поддержке. К счастью, в материальной тоже. Простите, но нас ждет директор, — завершил Дмитрий разговор с Буровой.

Он взял Софью за локоть и повел к директору школы:

— Антон Яковлевич хочет знать твое мнение о предстоящем ремонте спортивного зала.

— Чего? — не поняла Софья.

— Я сказал, что ты будешь курировать ремонт. Я — спонсор, ты — куратор.

— Но я не умею, — пролепетала Софья. — И потом, это же твои деньги, я не знаю, что я должна делать. Я не замечу, как деньги уйдут налево.

— За деньгами тебе следить не надо. Просто время от времени заходи в спортивный зал с важным видом и кивай головой. За зимние каникулы его должны привести в порядок. Бригадир — человек толковый, он отлично со всем справится.

— Но мне-то это зачем?

— Затем, что в школе должны знать — у Макса есть поддержка. Вспомни себя в гимназии. Тебя клевали все, кому не лень.

— Макс не такой, как я. Он отпор дать умеет. И это не элитная гимназия, а обычная школа, — возразила Софья.

— Разница не велика, и тут могут к ребенку прицепиться. Только что эта дамочка продемонстрировала, что готова обвинить Макса во лжи.

— Но я ведь не модель.

— Модель. Причем настоящая. Главное, под каким углом на это посмотреть. И агентство у меня есть. И в Милан ты поедешь, никуда не денешься. Но об этом позже поговорим. А пока пообщаемся с директором, лишним это для вас с Максом не будет. Кстати, а что ты так скромно оделась?

— Не хочу выделяться. Тут разряженной ходит только Кристина Бурова. А мне это не надо. Я — обычная среднестатистическая мать-одиночка.

— Мудрая ты женщина, — согласился Ярцев. — И скромная. В данном случае скромность делает тебе честь.