Проснувшись, я почувствовал солнечные лучи на лице. Тепло — это было приятно, и я просто лежал, наслаждаясь этим ощущением. Наконец-то у меня выдалась минута покоя и умиротворения, когда можно обдумать свое расследование…

Что-то потянуло меня за палец ноги. Я открыл глаза и увидел маленького грязного парнишку, стягивающего с меня ботинки. Миниатюрную копию Реда, такую же огненно-рыжую и щуплую. Это был Ирод — и, по-видимому, еженедельная ванна предстояла ему как раз сегодня.

— Что ты делаешь? — проворчал я.

Ирод бесстрашно уставился на меня.

— Ты умираешь. Зачем тебе ботинки?

— Я не умираю. Убирайся!

Ирод выпрямился во весь рост, и все равно его шевелюра лишь чуть-чуть возвышалась над уровнем матраса.

— Сам убирайся. Это мой дом. Лютики помнишь?

Я вырвал у него ботинок.

— Не волнуйся, уберусь. И в следующий раз, когда будешь прятать добычу, смотри под ноги.

Я медленно сел и с удивлением обнаружил, что это движение не отозвалось в голове сколько-нибудь заметной болью. Правда, когда я разглядел убранство комнаты, стало ясно, что, проторчи я тут подольше, и головная боль вернется. Покрывало кто-то сшил из множества разноцветных и блестючих лоскутков. Стены были выкрашены в тот особенный, ярко-зеленый цвет, который ассоциируется с Карибским морем, а занавески сделаны из чего-то вроде металлической фольги.

При дневном свете мое вчерашнее бегство выглядело сущим безумством. Зачем надо было удирать? Полиция наверняка прислушалась бы к голосу разума. В конце концов, я был приличным учеником из приличной семьи. «Вот именно, был», — напомнил я себе. Я бросил школу, бросил семью — только ради того, чтобы разгадать тайну. И теперь мне волей-неволей придется ее разгадывать, иначе я не смогу вернуться к своей привычной, спокойной, уютной жизни.

— Ты сказал, что уйдешь? — спросил Ирод, кусая бородавку на пальце.

— Не волнуйся. Уйду совсем скоро. Мне просто нужно поговорить с Редом. Где он?

Мальчишка ткнул пальцем себе за спину.

— На кухне. Они ждут тебя. Все трое.

Живот моментально скрутило. Клан Шарки ждет меня, и вряд ли с шоколадом и круассанами.

Следом за Иродом я покинул комнату и пошел по коридору в глубину дома, с каждым шагом словно бы все больше отдаляясь от собственного мира.

Из темного коридора мы вышли в светлую кухню с облицованными плиткой стенами. Шарки сидели за большим сосновым столом, поглощая внушительные порции сосисок и бекона. Я стоял очень тихо, и одно счастливое, хотя и недолгое, мгновение никто не замечал меня.

Потом Ирод шумно откашлялся, и три головы, словно башни танков, повернулись в мою сторону. Я узнал их. Я прочел все файлы касательно этих людей. Никто не улыбнулся.

Ред подмигнул мне, явно желая подбодрить, однако от меня не укрылось, что он нервничает.

Разумеется, за столом присутствовал и Папаша Шарки, огромный, коренастый, заросший жесткими волосами до самых глаз. Его полицейское досье было толщиной со ствол баобаба. За Шарки-старшим числились все мыслимые нарушения, от мелких биржевых спекуляций до браконьерской добычи омаров.

Третьей была старшая сестра Реда, Джини. Поразительно красивая, огненно-рыжая, как все Шарки, и страдающая полным отсутствием вкуса в одежде. Раньше она выступала в местных клубах с девичьей рок-группой под названием «Шарки атакуют». Они даже пользовались успехом — до тех пор, пока Джини не стукнула одного из поклонников микрофоном, выбив ему четыре передних зуба.

— Доброе утро, — проблеял я.

Папаша встал. Он был такой высокий, что в поле моего зрения остались лишь его живот и борода.

— Это он и есть? — прогудел Папаша своим вкрадчивым голосом.

— Да, папа, — кивнул Ред. — Это Минимун. В смысле, Флетчер Мун.

Папаша возвышался надо мной, покачивая головой с таким видом, словно не верил своим глазам.

— И этот жалкий червяк расследует дело, связанное со мной?

Ред вскочил и дернул отца за рукав.

— Это не настоящее расследование. Это, скорее, игра в расследование.

И подмигнул мне, как бы говоря: «Не спорь!»

— Это правда? — спросил Шарки-старший. — Игра в расследование?

— Да, — ответил я… и почувствовал, как значок в кармане врезается мне в бедро. — То есть нет. Это настоящее расследование. У меня есть значок. И если бы я был на вашем месте и знал, что я веду это расследование, я бы забеспокоился.

Папаша нахмурился:

— Ну, если бы ты был на моем месте и расследовал мое дело, то гонялся бы за самим собой.

Это замечание сопровождалось таким взрывом лающего хохота, что заставило бы стаю волков удрать без оглядки. Ред тоже засмеялся, с облегчением. Я попытался захихикать, но получилось что-то вроде писка, отдаленно напоминающего азбуку Морзе.

Хохот Папаши умолк, но призрак смеха остался. Папаша не видел во мне угрозы. Я ничего не имел против. Большинство взрослых совершают эту ошибку.

— Садись, — прогудел он.

Я сел.

— Голоден? — спросил он таким тоном, что было непонятно, то ли он хочет накормить меня, то ли съесть.

— Половина грейпфрута меня бы вполне устроила.

Джини навалила полную тарелку жареных свиных сосисок и запустила ее по столу, словно фрисби. Тарелка закрутилась передо мной, обдав брызгами жира.

— Э-э… но сосиски тоже подойдут. — Я попытался улыбнуться.

Пока я медленно ел, четыре пары глаз Шарки буравили мою макушку. Никто не произносил ни слова, и мне казалось, что я чавкаю оглушительно, издавая примерно те же звуки, что фермер, хлюпающий по грязи в резиновых сапогах.

Какое-то время из-за этого мне кусок в горло не лез, но потом я осознал, что зверски голоден, а сосиски восхитительно вкусные. Я быстро уничтожил три штуки, причем третью умял вместе с ломтем хлеба.

— Много тебе не нужно, а? — спросил Папаша, когда я закончил.

— Простите, — промямлил я. — Последние дни я ел лишь то, что дают в больнице.

— Ага. Это там ты сказал полицейским, что мой сын напал на тебя.

— Так я тогда думал, — пробормотал я, глядя в тарелку.

Папаша сидел во главе стола, пристально глядя на меня из-под бровей, которые могли бы послужить навесом над крыльцом приличного коттеджа. Он снова был совершенно серьезен.

— А теперь?

— А теперь я думаю, что, скорее всего, нас обоих подставили. Реда с нападением, а меня с поджогом.

Папаша забросил в рот внушительных размеров сосиску и молниеносно проглотил ее, кажется, даже не прожевав.

— Не вижу, какое мне дело до всего этого, Минимун. Полиция подставляет нас годами, а теперь, чтобы помочь мне выпутаться, вдруг зачем-то понадобился детектив-лилипут. Детектив-лилипут, заявляющий, цитирую, что история моей семьи — это сплошь воровство, мошенничество и нападения.

Я едва не подавился последним