Я зашёл и критически осмотрел кабинет. Вообще кабинет, особенно если в нём сидит один человек, многое про него может сказать, про его внутреннее состояние. Не всегда идеальный порядок — это хорошо, не всегда бардак признак безделия. Наверное, чтобы разобраться в этом нужна кафедра психологов и полвека времени.

Тут был длинный стол совещаний, вдоль стены стоял очень широченный шкаф, в одной из секций которого по-хозяйски расположился самовар.

— А Вы чай будете? — с робкой надеждой спросил крепыш с небольшими залысинами, вероятно, хозяин кабинета и местный руководитель.

— Буду.

Он сделал жест секретарю, и она бесшумно удалилась, закрыв за собой дверь.

Я открыл окна в кабинете, чтобы проветрить его. Тут было как-то душно и накурено. После — сел посреди стола, выбрав место так, чтобы за спиной у меня была стена, и открывался вид на весь кабинет.

— Вы, наверное, Аркадий Ефимович? — спросил директор, пока возился с самоваром, наливая нам по чашке ароматного зелёного чая с какими-то местными степными травами.

Я кивнул, давая ему возможность продолжить говорить.

— Нам говорили, что Вы приняли наследство, что Вы теперь вроде как новый акционер, а если ещё нет, то это вопрос ближайшего времени?

— Сегодня оформил, — лаконично подтвердил я.

— И что Вы, наверное, вместо Амбера… Простите, Амвросия Дмитриевича, теперь заняли пост министра?

Я снова кивнул.

— Юстиции, верно?

— Да.

— Врать не буду, не знаю, чем Ваше министерство занимается.

— Как и большинство. У меня, знаете, есть боевое подразделение с правом производить аресты и применять оружие.

Он моментально поднял ладони в примирительным жесте.

— Сразу заявляю, что мы с партнёрами не намерены вступать с Вами в конфликт. Правда, признаться, мы не спешили, не пытались ускорить процесс нашей встречи.

— Это я заметил.

— По закону, совет директоров во второй декаде марта, так что мы хотели подготовиться, отчёт сделать, все формы, документацию.

— Предлагаю Вам для начала представиться.

— Простите, — он искренне и очень располагающе к себе хлопнул по лбу. — Где мои манеры? Грыков Александр Александрович, Ваш покорный слуга.

Он протянул мне руку для рукопожатия, подал чай, достал какие-то ароматные баранки и налил мёда, приговаривая, что он настоящий, башкирский. Чай и баранки меня мало интересовали, это так сказать, формальная часть церемонии ведения переговоров.

— А что Вас заставило затягивать встретиться со мной? — самым нейтральным тоном спросил я.

— Ну, как что? — обречённо опустил плечи Грыков. — Вы же захотите пересмотреть условия ведения бизнеса.

— Хм. Какой у меня процент акций, Сан Саныч? — ответ я знал и без него, но было любопытно, попытается ли он меня обмануть или ответить уклончиво.

— Семьдесят два. Ещё десять у Маравина, тот давно отошёл от дел, пьёт в своём поместье и появляется раз в год. А у нас с исполнителями по четыре с половиной.

— Вас и исполнителей Вы говорите сколько?

— Четверо. Максим руководит продажами, Евсей — технической частью, я — общее руководство и работа с госорганами, Марат контролирует движение судов.

— Значит Вы, по сути, топы? Расскажете свою историю? Откуда Вы знаете Амвросия Дмитриевича.

— Ах да, говорили, что вы были не очень близки. Мы познакомились в момент, когда он перестал активно посещать увеселительные заведения…

— Бросил кутить и бухать как конь. И? Он тогда решил заняться бизнесом?

— Ну, он тогда выбил у англичан крупную ссуду без процентов под залог земли, вложил в предприятие ни много ни мало миллион.

— Миллион?

— За ещё два года он вложил, в том числе за счёт прибылей, ещё почти три миллиона. Но это просто цифры. В реальности это самоходные баржи, эта база, это два маневровых буксира, плавучий док и пароходы. Это работники, это шесть собственных точек обслуживания, что здорово упрощает и экономит.

— Круто. Какой сейчас оборот в год?

— Около семи с половиной миллионов.

— И Вы боитесь, что я Вас отсюда выгоню?

Грыков поёжился, несмотря на то, что в кабинете было не холодно.

— Амбер… Простите, Амвросий Дмитриевич к судовым перевозкам остыл. Стал старше, как и Маравин.

Я понятия не имел кто такой Маравин, но он был отчасти прав. Вьюрковский уже лет десять как стал вести незаконную добычу макров на собственной Изнанке (а кто его остановит?), а потом вообще занялся наркоторговлей. Грузоперевозки, конечно, меркнут по сравнению с таким «бизнесом». Собственную фабрику так он вообще забросил, она буквально пустовала к моменту его смерти. Что называется, неэффективное управление. Говорят, что управляющего, который довёл фабрику до разорения, он лично застрелил.

При этом достаточно интересен был тот факт, что ни одно из его направлений не связано друг с другом. Он изолировал их. Например, ни один грамм наркотика не отправлялся по рекам, фабрика не использовалась для нужд наркотрафика, не обрабатывала незаконно добытые макры.

— Вы молоды. Он был… Немолод.

— Думаете, я со скуки отниму у Вас дело всей жизни?

— Мы же стабильно выходим в плюс, обновляем суда, покупаем новые, не пользуемся кредитами, — непонимающе нахмурился он. — Давайте, я соберу всех наших, руководящих партнёров, соберём совещание?

Он потянулся к телефону на столе, но я выставил палец, как ствол пистолета.

— Ну зачем? Мы нормально разговариваем, я пытаюсь понять. Не сбивайте меня с мысли.

Он убрал руку и уткнулся в чашку, как в щит, громко похлёбывая чаёк.

— Если бы я хотел прямо сейчас продать свой пакет акций, а по сути, всё это предприятие, — я встал и посмотрел в окно, сделал паузу. — то выручил бы десять миллионов? Пятнадцать?

— Больше, — безрадостно подтвердил Грыков. — Ведь дивидендный доход всего лишь примерно сто тысяч в год. А тут сразу такая сумма!

— Уверен, что если залезу в бухгалтерию, то найду там схемы утечки денег. С другой стороны, зачем трогать механизм, который работает?

— Чтобы заставить нас платить больше. Или обидиться на нас и пристрелить, как мог Амбер… То есть…

— Я понял. Или продать всё в едрене фене?

— Ну да.

— Ну и на кой мне хрен эти двадцать миллионов?

Хозяин кабинета ошарашено подавился чаем.

— Серьёзно, Сан Саныч. Все твердят, что все любят и нуждаются в деньгах. Заметьте, я не спорю. Но! У меня есть дом. Если подумать, посчитать в