– Голубые. Как небо. – Можно было еще привести несколько сравнений: цвет утреннего неба, нежно-голубые, небесная гладь. Но этого хватит. – Она шатенка. – Даниэль задумался, понимая, что описать цвет волос Оливии гораздо сложнее, чем ее глаза.

– Голубоглазая шатенка, – улыбнулся Марк, нанизывая новую порцию мяса на вилку. – Небесно-голубые, как у Оливии?

Даниэля тут же бросило в пот, и он слегка ослабил галстук.

– У Оливии Паркер голубые глаза? – Он натянул улыбку, пытаясь скрыть за ней страх разоблачения.

– Очень красивые голубые глаза.

Становилось все интересней и интересней. Даниэль сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла.

– Я не замечал. Что еще тебе нравится в ней?

Странное чувство собственничества возникло из ниоткуда, надо было засунуть его обратно, но Даниэль не смог сдержаться – любопытство взяло вверх.

Марк задумался, сощурив один глаз, и Даниэля это позабавило. Больше положительных качеств у Оливии нет. Ничего удивительного, задай ему тот же вопрос, он бы задумался, не найдя сразу ответа.

– Она красивая девушка, – наконец произнес Марк, – у нее милое личико, наверное слишком милое, с таким-то характером. Фигура тоже ничего, но немного не в моем вкусе, грудь бы побольше, как у Нины. Хотя… – Он вспомнил, как Оливия пришла к ним в кокпит с расстегнутой блузкой, из-за выреза на которой он упивался зрелищем упругой груди. – Нет, пожалуй, с грудью у нее нет проблем. Да и характер, в принципе, не плох. Она не воюет со мной, видимо, я не раздражаю ее так сильно, как ты. Волевая, сильная, энергичная, легка на подъем. Ну это мое мнение.

У Даниэля не было слов. Он выслушивал мнение своего второго пилота о девушке, с которой просыпался три ночи подряд, молча. Стиснув зубы. Чувствуя, как нарастает гнев.

– А ты? – Марк посмотрел на Даниэля. – Тебя не было три месяца. Что-нибудь изменилось между вами? Вы все так же враждуете?

– Ненавижу ее, – прошипел Даниэль, думая о том, что заставило Марка думать о размере ее груди. – Любая тема, касающаяся Оливии Паркер, меня раздражает.

– Но ты так трясся над ней в Сингапуре…

– Она на моем борту ударилась головой, в которой и так не много мозгов. И еще я обещал ее матери позаботиться о ней. Плюс я хорошо отдохнул и могу вновь терпеть ее присутствие в своем экипаже. Не знаю, правда, надолго ли хватит моего терпения.

Именно такие слова он сказал бы три месяца назад. Сейчас он был не согласен с каждым из них. Когда он увидел рану на ее голове, сначала испытал испуг, а потом злость. Она встала со своего места тогда, хотя он запретил! Она ослушалась его приказа, но поступила смело, подстраховав пассажиров. Собой. Надо будет поговорить с ней об этом и заставить исполнять его приказы. И дело не в том, что она лишится последних мозгов, слава богу, их еще много. Дело даже не в Джине Паркер и ее просьбе. Дело в другом, в чем-то новом. Он не мог объяснить. Наверное, просто не хотел копаться в себе.

Даниэль задумался, крутя в руках телефон, одновременно поглядывая на дисплей.

– Хорошо, – кивнул Марк, – не будем говорить об Оливии, поговорим о твоей девушке.

Это было смешно. Даниэль не смог скрыть улыбки и тихо рассмеялся. Только его жизнь может быть одной сплошной неразберихой и только он может иметь девушку, с которой спал, и девушку, с которой враждовал, в одном лице.

– Давай не будем говорить о них обеих. Поговорим о предстоящем собрании, нам надо серьезно к нему подготовиться…

В не менее душном Бангкоке, поужинав в ресторане при отеле, Оливия, Нина и Дженнет возвращались к себе в номера. Они смеялись, обсуждая тему предстоящей свадьбы. Тему, шесть месяцев назад ставшую темой года. Оливия не подозревала, что гардероб невесты должен состоять из сотни деталей: свадебное платье, туфли на устойчивом каблуке, кружевная подвязка, которых великое множество, как и свадебных платьев, нижнее белье, ожерелье из жемчуга, сережки, букет невесты, прическа и макияж. Полгода – это маленький срок. Полгода можно только пригласительные на свадьбу выбирать.

– Мы даже успели поругаться с Шоном, – нахмурившись, произнесла Дженнет, – из-за его костюма. Он хочет жениться в форме, а я хочу видеть на нем элегантный костюм, желательно светлых тонов.

– Пусть будет в форме! – воскликнула Оливия. – Ведь форма – часть его жизни.

На пару секунд в памяти возникла небольшая рамочка из светлого дуба в гостиной ее дома, за стеклом которой счастливые родители обнимали друг друга. На маме было белое платье, подол которого касался мраморного пола. Отец как капитан авиации надел форму. Она подчеркивала статус, делала его самым красивым мужчиной. Наверняка мама гордилась им, и, скорее всего, ей завидовали все женщины в округе.

– Не хочу мешать работу со свадьбой, – занервничала Дженнет, – это две разные вещи. Работа нас разлучает. У меня сердце сжимается, когда я вижу Шона в форме. Видимо, срабатывает рефлекс предстоящей разлуки.

Дженнет была права. Но почему мама позволила отцу надеть летную форму на церемонию? Они летали разными экипажами и редко виделись. Капитанская форма должна была стать ненавистной ей. Но тем не менее на свадьбе Джон Паркер продолжал быть пилотом.

Этот вопрос, который никогда раньше не приходил ей в голову, прочно засел в мыслях. Попрощавшись с подругами, она зашла в номер и набрала номер Джины.

– Мама, – прошептала Оливия, слегка улыбнувшись. Ей казалось, мама видит ее улыбку, – я соскучилась по тебе.

– Оливия, детка, ты не звонила несколько дней. Я начала волноваться, а потом вспомнила, что ты можешь быть занята слишком сильно, чтобы позвонить матери.

Упрек и обида. Оливия слышала их в голосе Джины. Но она не хотела заставлять маму грустить из-за того, что потеряла счет времени, полностью отстранившись от реальности. Даниэль Фернандес каким-то образом подчинил себе не только ее тело, но и, видимо, время.

– Прости, я…

– Я все понимаю, – не дала договорить Джина, – сама была молода. А когда познакомилась с твоим отцом, остальные люди ушли на второй план. Это закон жизни, дочка. И раз ты не звонила столько времени, а в последнее время была задумчивая