После десяти минут покоя, младшая Эованор наконец перестала ощущать, будто задыхается от любого движения.

Офресса вошла в комнату дочки, аккуратно и тихо открывая дверь. И все же по темпу дыхания своей девочки демонесса поняла, что та бодрствует.

— Милая? Как твое самочувствие? — женщина присела на край кровати и взяла руку больной в свою ладонь, а та улыбнулась, даже живее чем обычно.

«Снова подождать. Так просто уже не выйдет… спокойно, мягко, рассказать побольше»

— Хорошо, мам. Успела накормить папу перед тем, как он убежал во дворец, — немного хихикнув, девушка ощутила чуть сжатые пальцы матери. Не больно, но этот жест показал, насколько волнуется Офресса.

— Детка… Ну мы же…

— Да, мам. И ты знаешь: двигаться по мере возможности все равно надо.

Женщина вздохнула и отпустила ладонь дочери.

— Да, ты права. Прости, я как всегда.

— Ничего страшного, мамуль. Мне сегодня лучше, честное слово. Ты будешь дома?

Чуть погодя демонесса ответила.

— Лучше, говоришь?.. Я думаю, что тогда схожу поработать до вечера. Справишься без меня?

— Конечно, мам. Ты помнишь про те цветы, которые я просила принести?

— Да, милая. Уже сподвигла ребят за стенами помочь. Не знаю зачем они тебе, хотя если это обрадует мою красавицу — я только счастлива.

— Спасибо большое, ты лучше всех, — девушка поднялась с подушек и поцеловала мать в щеку, после чего обняла ее так крепко, как могла, пусть и вышло весьма несильно.

Офресса вернула объятия и поцеловала свое дитя в ответ, но четырежды — в щеки, лоб и нос. Такой поцелуй был выражением глубочайшей любви в семье, помимо уже интимного поцелуя в губы.

— Тогда я скоро пойду. Отдыхай, красавица, свободного полета, — после этих слов демонесса быстро приготовила Федре поесть, затем собралась и также ушла на работу.

А юная девушка держала образ милой дочки до тех пор, пока с момента ухода ее матери не прошло около получаса.

«Попробую еще раз.»

Откинувшись на кровать, болезненная бола открыла все свои тринадцать глаз и направила в одну точку. Цвет ее радужки с голубого сменился на серый, что было в целом нехарактерно ни для какой расы. Да и вообще, ни один цвет Доменов магии среди окраса глаз бола не встречался.

Руки девушки, улегшись на колени, образовали подобие круга, пальцы соприкоснулись самыми кончиками, и каждый взор был обращен в центр собранной фигуры.

-… пора?

— Нет…

-… Почему…

Слова захлестнули разум девушки, и среди прочих были и те, которые она искала. Пять голосов, столь могучих и величественных, несмотря на свои различия, что не обратить на них внимание было невозможно. Впрочем, этого Федра и хотела. Всякий раз звучали лишь обрывки, но каждому голосу она дала имя. Женский, бывший нежным и добрым по натуре своей, даже в коротких отзвуках, дарованных демонессе, она назвала «Матерью». Образно, конечно. Мужской голос, не слишком напористый, но тем не менее требовательный и строгий, она запомнила как «Судью». Были и два голоса, у которых Федра не могла определить пол владельца. Один из них звучал насмешливо, взбалмошно, но в то же время властно, и демонесса назвала его «Шутом», думая о том, кто несмотря на свой стиль, знает и говорит о важном. Второй из этой пары был спокойным и рассудительным, даже сочувственным. Возможно из-за характера, а может из-за сквозящего глубокого понимания всего вокруг. Этот голос — «Старейшина». И последний из всех — мужской, немногословный, грозный и мощный, но на деле самый опасливый и закостенелый среди прочих голосов, она нарекла «Советником».

И сейчас в разговоре участвовали все. Обрывки даже короче обычного, неясно из-за чего. Понятно было лишь то, что начала эту беседу Мать. Судья ей недоволен, а прочие вели себя как обычно.

Дар демонессы не был для нее до конца понятен. Она скрывала талант от родителей, боясь, будто они посчитают его причиной болезни своего сокровища — и не могла испросить совета. Но проблема заключалась в том, что несмотря на пользование даром, девушка даже не знала, как он работает и какие двери открывает. Чаще всего многоглазая бола слышала голоса, иногда — будто смотрела от чьего-то лица, а иногда и вовсе вспоминала то, чего в жизни не знала. Такой опыт и ее саму пугал, что бы подумали родители?

Но и не пользоваться им Федра тоже не могла. И стремление девушки овладеть своим даром часто оборачивалось для нее кошмаром. Так и сейчас, стоило сконцентрироваться на разговоре пяти, как она их звала, главных голосов, еe сердце тут же стало нестерпимо жаться. Круг, поддерживаемый с начала «ритуала», не был необходим — он лишь концентрировал внимание, и потому прервался первым.

Рука демонессы легла ей на грудь, дыхание стало тяжелым, хрипловатым. Ночью, когда наступит время платить за силу, она снова пожалеет, что родилась на свет.

Тяжелый вечер

После случая с пойманными эльфами-подростками Декстер Альваро, человек-стражник, не славившийся никакими особенностями вроде крыльев, дара или чего-то в том же духе, но просто умелый боец ближнего