Шрифт:
Закладка:
Я не могла больше держать все в себе и решилась сходить к Руслану. Только в его объятиях я могла ни о чем не думать. Только с ним мне было по-настоящему хорошо, и только ему я могла доверить все на свете.
Я толком не была на похоронах, так же как и на кладбище. Просто не хотела верить, что его больше нет. Но сейчас я остро чувствовала, что должна его посетить. Мне до сих пор не давал покоя поцелуй. Гриша первый парень, который прикоснулся ко мне после его смерти. Мне хотелось попросить прощения у Руслана.
Август выдался прохладным. Я не спеша брела по незнакомому району по мокрой траве с букетом алых роз в руках. Солнце только начало пригревать мои красные от холода щеки. Ветер заставлял мои руки покрыться гусиной кожей, а изо рта выходил струйкой пар от моего теплого дыхания. В тумане я еле разглядела, что оказалась именно на кладбище. Сердце заколотилось как у кролика, даже левый глаз немного задергался. Я боялась находиться на кладбище, но у меня была цель, и мой страх не имел право меня остановить. На часах было шесть утра, в другое время я бы не осмелилась пойти. Я не хотела столкнуться ни с кем из его родственников, которые были тут практически ежедневно, да и просто я хотела полного уединения, поэтому выбрала время, когда все спят.
Кладбище находилось в лесистой местности, и возможно тут бродили животные, поэтому страх увеличился в разы от этих мыслей. Меня совсем не привлекало наткнуться на медведя или кабана, но моя цель заставляла преодолеть и превозмочь все трудности этого и без того нелегкого пути. Бродя среди различных памятников, вводило в ужас, как они смотрели на меня и на секунду, казалось, что это стоят живые люди. Каждый шорох и хруст заставлял одновременно сжаться и содрогнуться мои органы. Чтобы меньше пугаться я читала фамилии. Наткнувшись на фамилию Светы, я притормозила. Можно было бы предположить, что однофамилец, но я точно знала, что на этом кладбище похоронен младший брат Светы, родившийся мертвым около шести-семи лет назад. И это был он. Моё сердце сжималось. Я считаю, самым страшным, когда умирают дети и молодые. Когда умирает пожилой человек, я успокаиваю себя тем, что он уже большую часть жизни прожил, взял от жизни всё что мог, вырастил детей и возможно повидал и познал мир.
Калитка была белая с красивыми узорами, у него стояли мокрые и грязные игрушки. Пугало, что ограждение было большое, берегло место. Он был там не один, рядом был старый памятник молодой женщины, имя которой давно уже смыло. На ее выгоревшей фотографии я разглядела, что она была очень красива, с прямым носом и большими выразительными глазами. Я зашла к ним и положила по четыре розы. Букет я взяла большой и ничуть не жалела для них цветов, ведь Света мне как сестра, которой у меня никогда не было, а ее родственники мои родственники. Я попрощалась и побрела дальше. Благо Лера мне очень подробно и четко объяснила, где он находится. Когда я подходила, сердце то замирало, то билось как у неуравновешенной. Я заставляла ноги идти, а они всячески пытались остановиться и вернуться. Почему я такая трусишка? Я взяла себя в руки и подошла к тому самому заветному ограждению. Оно отличалось от всех, было выше и крепче. Видны старания родителей, по — другому и быть не может, он их единственный сын. Мои ноги вросли в землю, а глаза не закрывались. Я забыла, что такое дышать и моргать. На меня смотрел он, во всей красе, как я его помню, мой Руслан…
Из глаз тихо покатились слезы, я не хотела рыдать, глаза жили своей жизнью. Слезы скатывались мне за воротник и затекали под кофту, заставляя прийти в себя. Я пришла не для того чтобы оплакивать его, я уверенна, ему, итак там достаточно воды. Я медленно подошла и отворила калитку. Преклонившись пред его могилой, я положила руку на неё и преподнесла ему розы.
Коснувшись памятника, который возвышался надо мной и сделан был в полный его рост, я закрыла глаза. Я хотела представлять его. Я прислонилась губами к холодному мрамору и представляла, что касаюсь его губ. Все говорят надо произносить вслух, все, что хочешь сказать, но мне было проще все представить в голове. Я представляла, что он стоит рядом и улыбается. Коленки затряслись от таких четких картинок. Я представляла, как мы смотрим глаза в глаза, и он все понимает. Все то, что у меня накопилось и, то, что я хотела ему сказать, быстрым потоком выливалось из меня. Я мысленно просила прощения у него за то, что не приходила к нему и не была толком на поминках и похоронах. За то, что мало была рядом и не так сильно ценила минуты, прожитые вместе и, конечно же, за Гришу. За всё, что тревожило мою душу.
В моем подсознании стали происходить невообразимые вещи. Он словно внутри меня говорил со мной и успокоил, сказав, что ему там хорошо и не стоит переживать. Я представляла, как он взял и провел моей рукой по своей щеке, мотая головой как ласкучий котенок. Потом парень словно взял мой разум под контроль. Он легонько отпустил меня и взглядом показал мне ступать отсюда, то, что он меня отпускает в новую жизнь и хочет, чтобы я была счастлива. Я медленно открыла красные от слёз глаза и посмотрела вокруг. Я была напугана как никогда. Но рядом по — прежнему было безлюдно и я, попрощавшись с ним, вышла, оставив калитку открытой. Говорят, что души умерших гуляют по ночам и надо оставлять её открытой. Я еле плелась, ноги врастали в землю. Но вдруг я услышала шевеление в кустах и побежала, куда глаза глядят. Обратный путь оказался гораздо быстрее, благодаря моему испугу.
Когда я оказалась дома, я почувствовала себя неимоверно сильной, и на душе моей было немного спокойнее. Я дала себе обещание, что больше не буду плакать и заливать слезами Руслана. Ему от этого вероятно совсем не сладко. Чтобы жить, мне нужно его отпустить, он и сам этого хочет. Руслан навсегда останется моей любовью, но он
