Шрифт:
Закладка:
Все ожидали, что с приходом весны «хомячковые фермы» прекратят свое существование, но к делу подключились борцы за экологию, и проект, вместе с политическими амбициями Джины, получил новое развитие. Волонтерское движение под фанатичным предводительством Агнии набирало обороты. По мере опустошения городских складов средств индивидуальной защиты на передний план выходили предусмотрительные дельцы со своими запасами. Джина, как многорукий Шива, успевала везде и пребывала в эйфории.
– Джина, а ты привита? – спросила Милана у своей активной подруги и бессменного партнера на очередной встрече.
– А? – переспросила Джина, сбитая прозаикой вопроса.
– Ты носишься по всему острову целыми днями, ты уже успела привиться?
– А где я возьму вакцину? Ты что?! Сейчас столько фальсификата появится на черном рынке – тут доверия никому нет. Я лучше подожду.
Милана замолчала и задумалась. В ее новой, прекрасной, бриллиантовой пылью припорошенной жизни никаких трудностей не предполагалось.
– Людо, – сказала она названому мужу, – не все люди счастливы и в безопасности. Исправь.
– Зайка, – ответил он ей, – это не в моей власти.
Милана задумалась еще больше. Впрочем, дурочкой она не была, но попытаться стоило.
А правительство манипулировало дефицитной вакциной и тоже пребывало в задумчивости: как бы так сделать, чтоб все им были довольны и по возможности живы? И тогда практичный Кристианов отец предложил гениальный в своей простоте план: а давайте «купим» вакцинированных на материке!
Как у людей появляются идеи? Лень и страх, помноженные на воображение, двигают прогресс. Алекс представил: вот привил он своих. Хорошо. Еще привитых – процентов пять-шесть населения острова. Все остальные – ладно, не все, допустим, каждый третий – заболеют. И ведь не умрут, нет, а превратятся в тела, требующие круглосуточного ухода. Кто же будет обеспечивать функционирование острова и уход за больными? Ответ до очевидности прост – все привитые в первую очередь. Это значит, что красавица жена не будет ждать его вечером дома со вкусным ужином и танцем страсти? Он сам будет водить машину? Гулять с детьми? Мыть посуду?! Ужас-ужас и кошмар! Нельзя подвергать себя таким чудовищным лишениям. Необходимо найти выход.
Выход, если его хорошо поискать, всегда находится. Часто он там же, где и вход.
Вирус на материке пошел на спад. Число «проснувшихся» растет с каждым днем. Это означает, что появляются «свободные руки» среди привитых и людей с иммунитетом. Вот их и следует привлечь к обеспечению жизнедеятельности острова. Ну не гениально ли?
– Слава едет! Макар, Слава едет! Маша, Слава едет! – Лариса носилась по дому, как воздушный шарик с развязавшейся веревочкой. – Мой сыночек, мой дорогой мальчик…
Шарик сдулся, обмяк безвольной тряпочкой и тихонечко заплакал, выливая месяцы напряжения и переживаний. Одним словом, мать.
– Ну, тогда я домой, – сказал Прокопий.
– Чего это? – удивился Макар.
– Зиму пережили, пора и честь знать. Тесно нам будет.
– Стой, дед, не спеши. Что тесно, тут ты прав. Но дело-то не в этом! Почему никто не думает о Ларисе?! И о Прокопии тоже?!
Машка, раздираемая противоречивыми мыслями, готова была вот-вот разрыдаться. Она не может понять своих чувств: возвращается муж, которого она не видела почти год, о встрече с которым думала каждый день, а в ней ни радости, ни восторга – только испуг и растерянность.
– Так что же, ему теперь не возвращаться домой? – вскидывается Лариса.
– Девочки, девочки, у нас же праздник! А ну-ка метнитесь на кухню, сообразите вкусненького чего-нибудь, а мы с дедом думу думать будем.
Лариса подозрительно посматривает на смятенную Машку. Машка изо всех сил выдавливает из себя подобающее случаю воодушевление, избрав для этого беспроигрышную тактику – привлечение сына:
– Янчик, к нам папа скоро приедет!
– Папа? Папа?! Папа! Ура-а-а! – Ян сначала удивился, затем изумился, а следом выдал фонтан радости.
Его немедленно поддержала Лила, устроив заячьи бега по всему первому этажу, связав воедино своими счастливыми прыжками всех участников переживаемого события.
– Мы, Маша, вас отселим в дом Прокопия, – сообщил Макар, когда все сели за праздничный стол.
– А со мной ты не хочешь посоветоваться? А у Маши поинтересоваться? – Лариса досадливо морщится, разминая вилкой еду в своей тарелке в неаппетитную кашу.
– Не нервничай. – Макар опускает свою ладонь на предплечье жены. – Мы и советуемся. Если у кого-то есть варианты получше – пожалуйста. А пока мы с Прокопием прикинули и решили, что молодым лучше всего будет пожить отдельно. Так, Маша?
– Наверное, да.
Маша косится на свекровь, и ее опасения имеют под собой веские основания – у матери пытаются отобрать ее право на обладание сыном.
– Славе придется контактировать с зараженными, и мне кажется логичным изолировать от него наших непривитых членов семьи. Ведь именно под этим предлогом мы отселили Стефанию с Ханной? Да? – Макар переглядывается с Прокопием, и они вместе смотрят на Ларису.
– Так-то оно так… Хорошо! – Лариса потирает ладони, окидывает собрание взглядом самодержца. – Завтра займемся домом Прокопия. Его после зимы в порядок за один день не приведешь.
16
– Happy Birthday to you, Happy Birthday to you, Happy Birthday, my dear Stefanie, Happy Birthday to you.
– Тс… Мы же договорились! – Стефания берет Ханну на руки, подходит к двери и закрывает ее за спиной Марты. – Мы договорились с тобой, что не будем афишировать мой день рождения.
– А я и не афиширую. Не могу свою единственную племянницу поздравить, что ли? Загадывай желание, задувай свечу, пока Ханна до огня не добралась. – Марта держит перед собой большой поднос с обильным, красочным завтраком. В центре на фарфоровой тарелочке, посреди сорванных в саду весенних цветов, лежит румяная булочка с одиноко горящей свечой. – Что уж было, дорогая.
Ханна и правда уже вся искрутилась на руках у мамы – столько всего интересного и вкусного принесли! – того и гляди, поднимет возмущенный рев. Стефания прижимает дочь к себе покрепче, зажмуривает на мгновение глаза и длинным выдохом гасит свечу. Малышке нравится произведенный эффект, и она изо всех сил дует на тонкую струйку дымка: пух, пух, пух. Марта пристраивает поднос на высокий комод, освобождая руки, выбирает самый крупный цветок и вручает его Ханне.
– Я их вымыла, – комментирует тетка свое действие, зная наперед все поступки и реакции своих девочек.
Стефания пожимает плечами и опускает дочь на пол. Ханна бережно держит нежное растение в ладошке, затем сжимает его в кулачке, осматривает полученный
