боль, свои страдания. Всего лишь миг – и наступит вечность. Счастливое отдохновение от всех мук.

– Я должна? – прохныкала Варя. Просительно заглянула в глаза преступницы. И заметила в них перемену. Только что они были режущими, будто черные лазеры, – и вот уже поплыли, стали терять фокусировку. Препарат, растворенный в шампанском, кажется, начинал действовать.

Однако руки преступницы, словно невзначай, расстегнули ожерелье, обвивавшее шею девушки.

– Иди… Ступай к окну… Я помогу тебе… – Голос Зараевой зазвучал не столь уверенно, как прежде.

Варя встала во весь свой рост и совершенно неожиданно для преступницы весело засмеялась.

– Что с тобой? – невольно вырвалось у гостьи испуганное.

– Со мной – все хорошо. А вот с тобой – плохо. Ты хотела, чтобы я выпрыгнула из окна? Как муж продюсерши Рутков? А сама не хочешь попробовать?

В глазах Зараевой мелькнул ужас. Но Варя продолжала:

– Я все про тебя знаю. И про Александра Барсукова, которого ты заставила повеситься – ради квартиры в Королеве. И про несчастного Артема Веретенникова из Питера. А сейчас… Сейчас ты, между прочим, покушалась на жизнь сотрудника правоохранительных органов! Поэтому тебе светит пожизненное – слышишь, пожизненное!

Зараева, отравленная своим же препаратом, стояла, покачиваясь, держа в одной опущенной руке уже ненужное ожерелье.

– Зачем тебе жить? – воскликнула Варя. – Весь свой век провести в тюрьме? Стареть там и в конце концов сдохнуть? Лучше тебе умереть сейчас. Красиво умереть! Иди к балкону, иди! Всего один шаг – и ты будешь избавлена от всех дальнейших страданий!

– Нет!!! – неожиданно очнувшись, выкрикнула Зараева.

Она вдруг выхватила из своей сумки скальпель и ринулась на Варю. Девушка, хоть и не ожидала нападения, приемом самбо все-таки успела отбить руку с ножом. Скальпель полетел под кровать, а Зараева, отброшенная Вариным ударом, тяжело опустилась на колени, закрыла лицо руками и зарыдала.

В комнату вошли капитан Федосов и еще двое оперативников.

– Вы, гражданка Зараева, задержаны, – объявил Борис, наклонился, отнял руки преступницы от лица и защелкнул на них наручники.

– Не забудь взять ее бокал на экспертизу, – устало посоветовала Варя. – Надо узнать, что она подмешала в шампанское. Хотела отравить меня, а траванулась сама.

– То-то я смотрю, – усмехнулся Федосов, – что она такая на все согласная. Я уж думал, грешным делом, ты ее так напугала. А оказывается, она сама себя…

И Варя еще раз уверилась, что их соперничество с Борисом будет продолжаться и дальше. Но ей хотелось длить и длить это состязание…

* * *

Прошло несколько дней, и снова была та же квартира, и капитан Федосов в ней, и то же платье, и те же туфли на высоченных каблуках на хозяйке. Только вот ожерелья, послужившего главной приманкой для преступницы, на шее Вари не было. И, слава богу, не было в квартире ни Зараевой, ни кого-то еще. Зато было предощущение праздника.

Федосов заехал за Варей, а она спросила: «Ну, как я тебе?» – и ловко прокрутилась перед ним на каблуках. И тут же вместо ответа оказалась в его объятиях. Его руки нетерпеливо спускали с ее плеч бретельки, а нежные губы целовали шею.

– Пусти, ты помнешь мне прическу! – отбивалась со смехом Варя.

– До головы не дотр-ронусь! – прорычал Борис.

– И макияж испортишь!

Вместо ответа капитан легко подхватил ее на руки и понес в спальню.

Очень мало кто, честно признаться, носил Варю на руках – не те у нее стати! – и забытое ощущение оказалось восхитительным, чертовски упоительным. Федосов бережно опустил девушку на кровать. «Подумать только, – мелькнуло у нее, – не будь этой гадины Зараевой, мы бы с ним никогда не встретились…»

Борис нежно приник к ее губам, и все мысли кончились, Варю затопила волна удовольствия…

Елена Бриолле

Как запускают мечту

Париж, 30 декабря, начало XX века

Конкурс фотографий

Даждый новый порыв ветра все сильнее подгонял Германа де Понта к дверям редакции журнала «Фемина». Из витрин на него с надеждой глазели нераспроданные куклы и солдатики. На углу краснощекий пекарь-автомат махал рукой, регулярно показывая на вывеску своей булочной. Там за каждый кремовый торт «Рождественское полено» угощали горячим шоколадом и хорошим настроением. Однако Герман укутался в шерстяной шарф и смотрел только перед собой.

Сегодня он особенно тщательно почистил ботинки и выпросил у отца его кельнскую воду. Вапоризатор не подвел. Герман обрызнул им сорочку и каштановые волосы пять или шесть раз. Теперь мсье де Понт-младший был готов к осуществлению своего плана.

Отец всегда говорил, что в карьере нужно придерживаться строгой, заранее продуманной траектории движения, что здесь важно иметь мечту и определить ее точку и вектор запуска. Если первый день пройдет как по маслу, если все новые коллеги примут и поддержат юношу, то мечта запустится, словно кораблик с курсом на счастье. Если способности Германа сразу никто не оценит, то придется потом мыкаться еще несколько лет, а может, и всю жизнь.

От ветра двери редакции никак не хотели открываться, но сзади подошел высокий господин в дорогих темно-зеленых перчатках, рванул на себя дверную ручку и учтиво пропустил Германа вперед.

– По какому вы вопросу, молодой человек? – встретил гостей швейцар, поеживаясь от ворвавшегося в вестибюль холода.

– У меня сегодня первый рабочий день в отделе конкурсов, – с поклоном ответил Герман. – Я заходил вчера, вы меня помните?

– Ах, мсье Дерен уже давно ищет себе ассистента! Он предупреждал, да-да. Вы настоящий новогодний подарок! Видимо, Дерен хочет заставить вас погореть, так сказать, в огне праздничных конкурсов. Проходите на третий этаж, голубчик, там вам покажут его стол! Я мсье Дерена еще не видел, но, может быть, он уже на месте.

Герман еще раз поклонился и, очень стараясь двигаться без лишней суеты, пошел к лестнице. За его спиной господин в зеленых перчатках что-то тихо сказал швейцару, на что тот ответил:

– Мсье Дерен? Да что вы! Это на него не похоже! Обратитесь к главному редактору, может, он что-то знает. Его кабинет вон там.

Поднявшись на третий этаж, Герман остановился у входа, рассеянно оглядываясь по сторонам. В зале сидели одни женщины. Одна раскрыла на своем столе огромный чертеж выкройки платья и крутила его в разные стороны. Вторая обложилась несколькими образцами тканей и кружев. Третья что-то сосредоточенно печатала на блестящей черной машинке, не обращая ни на кого внимания. Герман, конечно, знал, что «Фемина» – первый в Париже женский журнал, но одно дело – читательницы, а другое – журналистки, с которыми предстоит работать. Увидеть такое количество женщин в редакции, в которой он собирался привести свой план в действие, он не ожидал.

– Простите, возможно, я ошибся. Вчера Роже Дерен встретил меня у входа и не показал, где находится отдел конкурсов. Это не здесь? – спросил Герман.

Женщины переглянулись, и одна из них лукаво сказала:

– А ты, наверное, наш новый ассистент? Проходи! Роже еще не появлялся, но работы