пугавшим, сколько завораживающим.

Я приглушенно ахнула, чем он и воспользовался, углубляя поцелуй. Меня никогда так не целовали! Попытки Матвея и рядом не стояли с сокрушительным поцелуем Яромира. Он целовал совсем по-другому, будто изучал меня, пил и не мог насытиться. От движений его языка меня охватила дрожь, от которой подкашивались ноги. Я задрожала всем телом, но вовсе не от холода.

— Совершенно бы не расстроился, — прошептал он, вдруг неожиданно отстранившись. Его глаза вновь вспыхнули гневом.

Мои губы все еще гудели от поцелуя, кровь прилила к лицу. Я была уверена, что, если он прикоснется ко мне снова, я не смогу продолжать в том же духе. И не важно, что какая-то часть меня дрожала от желания. Больше всего на свете мне хотелось снова ощутить его руки на своих плечах. Я испытала странное сожаление, что все закончилось.

— Зачем ты это сделал? — прошептала я.

— Захотел и сделал.

Я вздрогнула от его яростного тона, но упрямо вскинула подбородок.

И чего я еще от него ожидала? Я ощутила, как у меня гневно запылали щеки. Я, что было сил, залепила ему пощечину.

Яромир никак не отреагировал на удар. Показалось, что он не нанес ему совсем никакого ущерба. Как жаль. Мужчина лишь сверлил меня гневным взглядом, его дыхание было тяжелым и прерывистым. Казалось, он с трудом сдерживает себя, чтобы не встряхнуть меня как следует.

— А вот это было лишнее, — процедил он, сверля меня глазами. — Нам пора.

В ответ я была готова расчленить его взглядом. Что все это значит? Возмущение снова закипело в моей груди.

— Какой же ты наглый и отвратительный! Не смей больше прикасаться ко мне.

— С удовольствием больше никогда не прикоснусь, — отрезал Яромир.

— Я тебя ненавижу!

Яромир сжал кулаки, его лицо исказила гримаса ярости.

— Ненавидишь? — прорычал он. — Ты даже не представляешь, насколько я ненавижу тебя саму! Твоя глупость и безрассудство чуть не стоили тебе жизни. Неужели ты настолько не ценишь себя?

Он сделал шаг ко мне, и я невольно отступила. Его гнев был пугающим, я будто оказалась в эпицентре бури.

— Я спас тебя только потому, что не могу позволить тебе умереть! Ты нужна мне живой, чтобы я мог лично убедиться, что ты в безопасности. Но это вовсе не значит, что я испытываю к тебе хоть каплю симпатии, — выплюнул Яромир.

Его слова будто ножом полоснули по сердцу. Я вскинула подбородок, стараясь не показать, как сильно они меня задели.

— Тогда почему ты меня поцеловал? — бросила я с вызовом. — Если ты меня так ненавидишь, зачем это было?

Яромир замер, а затем усмехнулся — жестко и безрадостно.

— Потому что ты сводишь меня с ума, глупая девчонка. Но это ничего не значит. Давай просто уйдем отсюда. Садись на свою лошадь и поехали. Нужно догнать Миродара с Машей до заката.

Я стиснула зубы, чувствуя, как горят щеки от унижения и обиды. Ненавижу его! Ненавижу всем сердцем. Я стиснула зубы, распрямила плечи и со всем своим напускным высокомерием прошествовала к своей лошади. Та, с присущей ей безмятежностью, паслась совсем недалеко от места, где меня совсем недавно хотели съесть, а потом поцеловали так, что я едва смогла удержаться на ногах. А затем полностью растоптали возникшее ощущение в груди одной фразой. Следует намертво запомнить, что Яромир высокомерный наглец и больше никогда не попадаться на его удочку.

— И почему от тебя одни проблемы? — донеслось до моего слуха бормотание Яромира.

Я проигнорировала это замечание.

Стоит теперь почаще напоминать себе, что он волколак. А животное — остается животным при любом случае.

Однако Яромир спас меня уже во второй раз.

Глава 12

Яромир

Я наблюдал за ее идеально прямой спиной. Лера пыталась казаться оскорбленной, поэтому молчала уже целый час. Не скажу, что я сам горел желанием говорить. Было сложно поверить в то, что совсем недавно она могла умереть. Вечно голодные берсерки мало что оставляли от своих жертв, съедая их до последнего кусочка. Если бы я не оказался рядом, Лера бы погибла.

Какая же она упрямая. Я же прямо сказал ей, что она не выживет в этом мире без помощи. Сначала она чуть не упала с лошади, едва не сломав себе шею. Затем практически оказалась ужином для проклятого зверя. Странно, но после происшествия она быстро взяла себя в руки, будто ей совсем не страшно умирать.

С ужасом для себя я осознал, что мне было вовсе не все равно, если с ней что-то случиться. В момент, когда я понял, что едва поспел, чтобы ее спасти, я будто спятил. И зачем я поцеловал ее? Этот поцелуй был совсем не похож на поцелуи с Веленой. Велена всегда была сдержана и холодна. Лера же отвечала с жаром, отдавая при этом всю себя моменту. Я был уверен, что она не хотела бы, чтобы поцелуй заканчивался. К своему ужасу, я тоже не хотел этого. Еще бы чуть-чуть и я бы набросился на нее, как самый голодный волк на вкуснейшее мясо. В голове снова вспыли образы сирены в полупрозрачной мокрой рубашке, и я почувствовал, как резко стало меньше места в штанах.

Нет. Нет! Я просто должен спустить пар. Для этого подойдет совершенно любая, не обязательно это должна быть она. Однако в голове находилась именно Лера, и это дико злило меня.

Так не должно быть.

Я не хочу этого.

Она мне не нравится.

Как мантру, я повторял это про себя всю дорогу. Однако жалкие попытки убедить себя в этом не обвенчались успехом. Она притягивала меня и раздражала одновременно. Казалась слабой, неуверенной в себе, беспомощной, но в тоже время обладала заметной стойкостью и упорством. И когда в моей голове успел щелкнуть переключатель?

С каждой днем я находил все больше и больше различий между ней и Веленой. Холодность и безжалостность Велены к другим людям ни в коей мере не сравнится с отзывчивым характером Леры. Почему-то я был уверен, что Лера будет готова пожертвовать своей жизнью ради близких для нее людей. Например, ради брата. Вина, которую она чувствует перед ним, не имеет границ. Она не сможет простить себя, если не найдет и не спасет его. Глупо, конечно, думать, что такая малышка может кого-то спасти, однако ее уверенность в этом подкупала.

А еще она теперь знает, кто я.

Волколак.

Это вовсе не проклятие, как подумала Лера. Это семейный дар, который передается по мужской линии в нашей семье. Легко и