Севера, отдыхала бедствующая Церковь. Ориген воспользовался временем мира, чтобы посетить Рим, где священствовал тогда епископ Зефирин и где знаменитый адвокат Минуций Феликс со славою защищал религию христианскую против нелепых клевет языческих, которые рассеевали юрисконсульты, в особенности же Ульпиян, бывший префектом Рима, потому что почитали сию религию враждебною всем основным постановлениям государства.

Едва возвратился Ориген в Александрию, как его потребовал к себе правитель Аравии, грамотами к епископу Димитрию и префекту Египта, чтобы совещаться с ним о ученых предметах и о вере. Междоусобная война заставила потом Оригена остановиться в Кесарии Палестинской, где по просьбе епископа Феоктиста стал преподавать открыто в училище, чем возбудил неудовольствие собственного пастыря, ревновавшего к славе школы Александрийской. Феоктист и Александр епископ Иерусалимский вступились за Оригена; однако же призывные грамоты Димитрия и личные убеждения посланных к нему диаконов заставили его возвратиться в Александрию.

Там с новой ревностью посвятил себя преподаванию, в котором наблюдал благоразумную постепенность: сперва начинал он похвалами философии, т. е. истинной мудрости, возбуждавшей каждого познать самого себя и выйти из грубого невежества и равнодушия, свойственного только животным; речи его, исполненные разнообразия в выборе предметов, были увлекательны, потому что он старался примениться к характеру учеников, наблюдая тщательно за действием слов своих на их сердце, то изумляя вопросами, то поражая необычайными ответами, и все это с такою кротостью, что невозможно было противостать ему. Когда же из предварительных бесед замечал способность юношей, тотчас приступал к смирению их гордости и здравому направлению разума, логическим разбором предметов и наблюдениями физическими, дабы могли созерцать величие Творца в деле творения. Геометрия и астрономия служили ему пособием в науках естественных, нравственные же уроки утверждал он благими примерами и после избранного чтения всех знаменитых писателей древности приводил, наконец, к чтению Священных Писаний, основывая на них высшую науку богословие. Таким образом, пройдя весь круг наук человеческих, укреплял их, как на неподвижном камне, на преданиях божественных и покорял суетный разум премудрости Божией.

Не в силах будучи удовлетворять один требованиям стольких учеников, Ориген разделил тяжкое бремя их образования с другом своим, просвещенным Ираклом, который впоследствии заступил место епископа Димитрия, и поручил ему начинающих, предоставив себе более совершенных. Много способствовал ему также денежными средствами некто Амвросий, именитый гражданин Александрии, обращенный им к Православию от секты Валентиновой. Амвросий принимал на себя все издержки по необъятным занятиям Оригена; потому что кроме приискания дорогих рукописей семь скорописцев постоянно заняты были изложением на хартию устных преподаваний великого учителя. Достигнув уже совершенного возраста, не устрашился он трудностей языка еврейского, по любви к Священному Писанию, которое не только изъяснил многими толкованиями, но еще собрал тщательно различные его тексты на еврейском и греческом наречии.

Перевод семидесяти толковников предпочитаем был Оригеном подлиннику еврейскому, как видно из письма его к Африкану, ученому христианину Палестинскому, потому что перевод тот был полнее и принят во всеобщее употребление Кафолических Церквей; некоторые христиане тогда уже сомневались в неповрежденности еврейского текста. Двадцать восемь лет занимался Ориген сличением разных текстов и принимал в соображение списки и переводы Св. Писания, первого и второго века, сделанные евреями Аквилою и Феодотионом, и современный Симмаха, и найденные им самим в Иерихоне и Эпире. Для удобнейшего сравнения текстов он написал их в восьми, шести и четырех столбцах, один подле другого, и, наконец, из всех сличений вывел один полный и очищенный текст, более сходный с семидесятые толковниками.

229-й от Рождества Христова

Когда Император Александр Север посетил Восток, чтобы противостать новой державе Артаксеркса Персидского, сокрушителя Парфян, его заботливая мать Маммея, которая старалась внушить сыну расположение к христианам, вызвала Оригена в Антиохию и много совещалась с ним о истинах веры, так что и самого кесаря начали подозревать в Христианстве. Но хотя он и не обратился, столь велико, однако же, было его уважение к Лицу Господа, что даже поставил изображение Его между своими домашними богами и хотел воздвигнуть Ему храм, если бы не воспретил сенат, как некогда Тиверию. Светильник своего времени, Ориген, принужден был снова оставить Александрию, чтобы идти развеять в Афинах и в Церквах Ахаии ересь Ноэтия, который смешивал Лице Сына Божия с Лицем Отца, не разумея догмата Св. Троицы. С отпускною грамотою своего епископа, Ориген опять остановился на пути в Кесарии Палестинской, где Феоктист, местный епископ и Александр Иерусалимский поставили его пресвитером. Сильно вознегодовал Димитрий Александрийский против такого нарушения порядка церковного и обличил обоим епископам грех юности Оригеновой, воспрещавший ему священство. Александр извинился незнанием и похвальною грамотою самого Димитрия, но посвящение Оригена произвело многие смуты в Церкви. Епископ Александрийский не только запретил ему преподавать в своем городе, но даже и жить там, выставил некоторые погрешительные его мнения и впоследствии еще соборно осудил изгнанника. Ираклий заступил место его в училище и через год занял кафедру самого Димитрия. Тогда Ориген основался в Кесарии, к чрезвычайной радости епископа Феоктиста, который поручил ему дело проповеди своей пастве. Множество учеников из всей Сирии собралось опять вокруг красноречивой кафедры бывшего учителя Александрийского. Святитель Иерусалима и соседние епископы приходили совещаться с ним о вере, и даже епископ отдаленной Кесарии Каппадокийской, Фирмилиан, не редко оставлял свою паству, чтобы в Палестинской Кесарии беседовать с Оригеном.

Однако же заблуждения столь великого мужа, которые не имели дурного влияния в его время, потому что он не выдавал их за догматы, а только за частные мнения, произвели большие прения в последующих веках, когда еретики исказили многие места его творений, как еще при жизни своей он обличал в том некоторых. Так опасно, хотя на одну йоту, отступать от чистого учения Церкви, и слишком смелыми порывами мечтательного ума за должные пределы веры подавать другим, менее опытным, повод к нелепым толкованиям мысли, иногда довольно правильной в сущности, но непросто выраженной. Философия Платона, которую исключительно любил Ориген, внушила ему, в его началах Богословия, странные мысли о телах небесных, движимых будто бы заключенными в них духами, которые, переходя различные степени очищения, сообразно со своим состоянием, облекаются в более или менее светлые тела, также о душах человеческих, созидаемых прежде рождения человека, что исключало бы первородный грех, и о том, что мучения адские не вечны, вопреки ясным словам Евангелия.

Замечательно, что современник Оригена, Тертулиан, который будучи подобно ему проповедником, служил, однако же, светилом области Африканской, увлекся также в преклонных летах если не собственными мечтами, то таинственностью ереси монтанистов. Вдали от зараженного гнезда Фригии, ересь эта спустя несколько лет утратила