Председателем ВЦИК стал бесцветный и безопасный с аппаратной точки зрения М. И. Калинин, которого с подачи Троцкого стали называть «всероссийским старостой».

Из ВЦИК последовательно, шаг за шагом удалялись те, кто хорошо помнил первые месяцы «пролетарской демократии», когда этот орган занимал важное место в формировании политического курса новой, рабоче-крестьянской власти. А уж свободу слова при А. Ф. Керенском – тем паче.

К 1920 году ВЦИК окончательно перестал быть вторым центром Советской власти, «соправителем» Совнаркома, а резолюции ВЦИК стали разрабатываться под руководством председателя СНК Ленина[246].

Саморазоблачительную трактовку Конституции 1918 года дал ответственный секретарь ЦК РКП (б) Н. Н. Крестинский: «Когда ЦК нашей партии, контролирующий и направляющий работу центральных органов» (!) приходит к мнению, «что то или иное постановление Совнаркома необходимо отменить или приостановить его действие, ЦК делает это через Президиум ВЦИК. В этом основная цель того права утверждения и приостановления, но не самостоятельного декретирования (!) (выделено авт. – П. К.), которое предоставлено VII Съездом Советов Президиуму ВЦИК по отношению к решениям Совнаркома»[247].

Было принято постановление ВЦИК от 31 декабря 1921 года «О советском строительстве»[248], которым определялось правовое положение ВЦИК, съездов Советов на местах и других государственных органов. Согласно этому документу, ВЦИК должен был осуществлять функции законодательного органа, увеличить свой состав до 386 человек и собираться на сессионные заседания не менее трех раз в год. На постоянной основе должны были действовать бюджетные, федеральные и другие комиссии. Съезды Советов автономных республик и областей, губернские, уездные и волостные – созываться один раз в год.

Спрашивается, зачем Ленин с товарищами из Политбюро приложил столько усилий по «реформированию» ВЦИК, и так находившегося под полным контролем партии, его «приспособлению», «приближению к массам», в результате чего ВЦИК был превращен в сугубо декоративный орган? Ведь было хорошо, а стало совсем неприлично.

Авторитарная модель управления, заложенная в Конституции, неизбежно приводила к появлению суверена. Да и народ в эпоху лихолетья жаждал сильного и прозорливого вождя.

За этот статус были готовы побороться многие птенцы ленинского гнезда. Председатель ВЦИК, будучи формальным главой государства, безусловно, имел приличную фору, что, по-видимому, и доказал Свердлов. Чтобы оградить себя от такого риска, соискатели и решили заблокировать угрозу, низведя ВЦИК до уровня декорации.

В основе этих манипуляций лежали отнюдь не идейные разногласия, а аппаратная борьба за власть, которой не гнушались ни Ленин, ни его ближайшие соратники, за исключением разве что Троцкого, который не пытался расставить на руководящие должности своих людей, полагая, что армия всегда выступит на его стороне. И крупно ошибся, пав первой жертвой этой самой аппаратной возни. Не миновала чаша сия и большинства членов тогдашнего Политбюро: из 10 упомянутых его членов только трое (Ленин, Сталин и Стасова) умерли своей смертью.

Другим не менее, а может, и более существенным мотивом выхолащивания властных полномочий Советов была все возрастающая уверенность правящей верхушки в универсальности и эффективности сверхцентрализованных методов управления. Эта уверенность, как мы уже отмечали, возникла на основе опыта создания Красной Армии с ее жесткой дисциплиной и опыта ведения Гражданской войны. Разветвленная, включающая несколько властных институтов, система принятия решений явно противоречила ситуации, сложившейся к середине 1919 года.

На этом фоне явным излишеством, если не диверсией, выглядело самостийное творчество местных Советов, которые к тому же могли стать школой молодых лидеров.

В начале 1918 года советская работа считалась самым ответственным партийным поручением, и лучшие партийные силы на местах были брошены в Советы. Многие большевики тогда полагали, что партия не должна играть особой роли в управлении государством.

Еще на VII Всероссийской конференции РСДРП (б) в апреле 1917 года делегаты неоднократно поднимали вопрос, кто выше – партия или Советы[249]. Партийные комитеты были финансово зависимы от Советов. Даже помещение для проведения своих заседаний губком РКП (б) должен был просить у губернского Совета. Между многими партийными комитетами и исполкомами Советов складывались напряженные отношения.

На VIII Съезде РКП (б), состоявшемся 18–23 марта 1919 года, была предельно ясно сформулирована суть советского строительства и взаимоотношений партии и Советов: «Коммунистическая партия ставит своей задачей завоевать решающее влияние и полное руководство во всех организациях трудящихся: в профессиональных союзах, кооперативах, сельских коммунах и т. д. Коммунистическая партия особенно добивается проведения своей программы и своего полного господства в современных государственных организациях, какими являются Советы»[250].

В 1919–1920 годах было изменено финансирование партийных организаций. Оно стало осуществляться из центра через НКВД по указаниям ЦК. Средства направлялись губкомам партии, которые затем их распределяли по городским и уездным комитетам. Таким образом, парткомы были выведены из финансовой зависимости от местных органов государственной власти[251].

К концу 1919 года в сознании работников государственных органов укоренилась мысль о полном подчинении деятельности Советов и их исполнительных органов соответствующим партийным инстанциям. Молодая поросль карьеристов дружно устремилась в партийные органы.

В дополнение к местным органам власти и партийным организациям в регионы с наименьшим влиянием Советской власти назначались подотчетные только ЦК комиссары. Также была создана система назначений и переводов партийных работников по распоряжению ЦК и губкомов. В предполагаемом «демократическим централизмом» сочетании демократии и централизации, на основании которого, согласно уставу, должны были функционировать партийные организации, большее значение получила, конечно же, централизация, а демократия все глубже уходила на задний план.

По мере того как все рычаги государственного управления переходили в руки РКП (б), все острее вставал вопрос о централизации самой партии по военному образцу.

Централизации способствовало и то, что до половины от общего числа членов партии состояло в рядах Красной Армии[252], и красноармейцев активно принимали в РКП (б). В РККА организационная и учетно-кадровая работа была на высоте, и ее перенос на партийную практику способствовал усилению контроля над партийными кадрами в ЦК. В гораздо меньшей степени такой контроль наблюдался в крупнейших территориальных парторганизациях.

С целью исправления этого упущения была сформирована и закреплена в уставе иерархия партийных органов, включающая в себя ЦК, обкомы и приравненные к ним парткомы автономных образований, губкомы, укомы, волкомы и первичные организации (ячейки производственные, сельские, при учреждениях и т. п.)[253]. На всех уровнях, кроме первичных организаций, вместе с партийным комитетом должна была избираться контрольная комиссия, призванная проверять проводимые им мероприятия и расходование средств партийными органами.

В 1920 году в рамках дальнейшего укрепления партийного аппарата были сформированы областные бюро ЦК, подотчетные только Центральному комитету РКП (б), которые координировали деятельность партийных организаций (прежде всего губкомов) на территории нескольких соседних губерний. Их создание по особому постановлению ЦК и отсутствие ревизионной комиссии при них были закреплены в Уставе РКП (б) 1922 года[254]. Кроме того, в