Звук колес, переворачивающих гравий, — моя первая подсказка.

Второй звук — это хлопанье открывающейся и закрывающейся двери.

— Гастингс? — Женский голос, который я слышала раньше, но не могу разобрать, откуда доносятся гудки на слишком тихом крыльце.

Даррел стаскивает меня со своего плеча и ставит на ноги, как будто я радиоактивный паук, который превратит его в супергероя. Его брови сводятся вместе, а по шее разливается румянец.

Выражение его лица было бы забавным, если бы я не заметила два маленьких личика в машине.

Мои глаза расширяются. — Почему Майкл и Бейли здесь? Разве они не должны быть в школе?

Даррел поворачивает голову, чтобы тоже осмотреть машину.

Серьезный социальный работник, с которым я познакомилась вчера, натянуто кивает мне, а затем сосредотачивается на Дарреле. — Гастингс, нам нужно поговорить.

ГЛАВА 6

ОПЯТЬ ЭТО?

ДАРРЕЛ

Я перевожу взгляд между сжатой челюстью Майкла и полными слез голубыми глазами Бейли, и мой желудок сжимается сильнее, чем должен. — Вы хотите сказать, что Майкл кого-то ударил?

— Он толкнул его, — поправляет меня мисс Беннет, ее ресницы медленно подпрыгивают. Осторожность, с которой она говорит и держится, намекает на недоверие. Она чувствует себя не в своей тарелке в моем обществе. — Учитель вмешался до того, как ситуация могла обостриться, но этого было достаточно, чтобы заставить его пойти домой на вторую половину дня и остыть.

Я складываю пальцы вместе и кладу их на колено. В комнате воцаряется напряженная тишина. Секунды тянутся. Я практически могу разорвать напряжение надвое своими кулаками.

— Почему Бейли тоже здесь? — Тихий голос раздается справа от меня. Санни сидит на ручке моего кресла, как королева при дворе. Одна длинная-пребольшая нога закинута на другую.

Если бы все в комнате не пялились на меня, как на судью, собирающегося приговорить кого-то к электрическому стулу, я бы, наверное, оценил, как эта ее крошечная юбочка просвечивает до самых кремово-коричневых бедер. Или то, как блестящий розовый лак на ее пальцах ног заставляет меня хотеть выпрыгнуть из собственной кожи. Или как перекинув ее через плечо, я задумался, не сменить ли направление и не бросить ли ее на свою кровать, а не на крыльцо.

Но сейчас у меня действительно нет времени на подобные мысли.

Вот почему ее не должно здесь быть.

Я не помню, чтобы говорил ей, чтобы она чувствовала себя как дома. На самом деле, я отчетливо помню, как прорычал ей приказ уйти, прежде чем проводить социального работника, Майкла и Бейли в мой фермерский дом.

Мисс Беннет смотрит на нее, потом на меня, а затем на Бейли. — Бейли, ты хочешь сказать им то, что сказал декану по дисциплине?

— Эбенизер назвал меня плаксой, — выпаливает маленький мальчик.

Кулаки Майкла сжимаются.

— Плаксой? — Санни усмехается. — С таким именем, как Эбенизер, он не должен никого запугивать.

— Эбенезер запугивает всех в моем классе, — торопливо объясняет Бейли, теперь, когда он знает, что кто-то выслушает его, он говорит более уверенно. — Он тупой, как скала. Так сказал Майкл.

Мой тяжелый взгляд скользит к старшему брату. — Майкл?

Он сжимает рот и смотрит куда-то мимо меня.

— Почему ты плакал, Бейли? — Спрашивает Санни, снова вмешиваясь, как будто у нее есть на это полное право.

Его нижняя губа выпячивается. — Я… Я скучаю по бабушке.

Вздох застревает у меня в груди, и мне становится трудно дышать. Я кладу руки на бедра, изо всех сил пытаясь найти лучший способ разрешить эту проблему.

Оба мальчика переживают горе. Это крайне нестабильный период в их жизни, но это не оправдание для Майкла причинять боль кому-то другому. Даже если этот кто-то другой вел себя как придурок.

Пока я выясняю, как с этим справиться, Санни делает то, что Санни делает всегда.

Действует не задумываясь.

Вскакивая с дивана, она обнимает Бейли и прижимается к нему. В тот момент, когда ее руки смыкаются вокруг ребенка. Игра окончена. Слезы снова навернулись ему на глаза и потекли по раскрасневшимся щекам.

Майкл тоже пускает слезу, хотя и смахивает ее, как будто это преступление против него. Мое сердце переворачивается, когда я вижу, как он ломается, но я подавляю прилив сочувствия. Майкла все еще нужно как-то наказать за то, что он сделал сегодня. Я не могу позволить себе размякнуть, иначе эта возможность получить урок исчезнет как дым.

— О, сладенький, — воркует Санни маленькому мальчику, покачивая его взад-вперед. — Плакать — это нормально. И скучать по своей бабушке тоже нормально.

Я прочищаю горло. — Санни.

Она игнорирует меня.

Мисс Беннет поднимается на ноги, привлекая мой взгляд к себе. — С этого момента я предоставляю вам руководить, мистер Хастингс.

— Позвольте мне проводить вас до двери. — Я пронзаю Майкла еще одним испытующим взглядом не смей вставать со стула, пока я не вернусь. Затем я следую за социальным работником к двери.

Сунув руку в карман, я останавливаю ее, прежде чем она уходит. — Эй, я ценю, что вы привезли их сюда, но почему мне не позвонили из школы?

— У них нет твоего номера.

— Я уверен, что дал его им. — Даже если бы я этого не сделал, мисс Джин сделала бы.

Она отводит глаза. — У них нет твоего номера в списке контактов для экстренных случаев. Я попросила, чтобы они сначала сообщили мне, если что-нибудь случится с мальчиками.

— Зачем вам это делать? Я их опекун. — Слова вырываются с трудом. — Если что-то случится, я хочу знать первым.

Ее глаза опускаются до полуопущенных, и она смотрит на меня так, словно ей требуется вся энергия, чтобы быть вежливой. — Это что, нагоняй, мистер Гастингс?

— Мисс Беннет, я ценю, что вы предоставили мне срочную опеку, но мне ясно, что вы не доверяете моим намерениям. Я очень предан делу заботы об этих мальчиках.

— Намерения и опыт — это две разные вещи. У кого-то могут быть самые благие намерения в мире, но когда они обнаруживают, что сами разнимают школьные драки, справляются с подростковой тревогой и несут ответственность за двух эмоционально раздираемых детей, которые понесли больше потерь, чем можно себе представить, настрой может начать меняться.

— Я не из тех мужчин, которые пренебрегают своими обещаниями. Если бы вы дали мне шанс проявить себя, ыы бы это увидели.

— Моя работа заключается в оценке рисков и их смягчении. Слепое доверие кому-либо может разрушить жизнь ребенка.

— Мисс Беннет.

— Пока я